Lady de Montmorency
Шрифт:
«Ваше Величество,
Со всей срочностью сообщаем: на севере восстала небольшая армия англичан, несогласных с вашим союзом с их страной. Они атаковали несколько деревень, разорили окрестности и уже захватили одну из сторожевых башен. Их ряды невелики, но действия неожиданны и решительны. Если не принять мер, они могут привлечь больше мятежников. Мы ждём ваших приказов.»
Мари перечитала письмо дважды, прежде чем положить его рядом. Она сидела молча, сцепив руки,
Англичане. Их вызов не был неожиданным, но то, что они осмелились на открытое сопротивление, означало, что силы короля не внушили им достаточного страха. Или, возможно, они видели её как слабое звено, женщину, неспособную удержать трон и защитить союз.
— Стража! — грубо крикнула она, встав с кровати и отбросив письмо в сторону. Двери тут же открылись и в покои влетели двое мужчин, низко поклонившись. — Немедленно позвать ко мне принца Фридриха!
Ураган страсти и боли
Фридрих буквально ворвался в ее покои с выражением легкой обеспокоенности, его осанка излучала напряжение. Взгляд серых глаз был пристальным, холодным, словно пытающимся проникнуть сквозь броню её молчания. Комната, залитая мягким светом утреннего солнца, казалась тяжёлой от невысказанных слов.
— Ваше Величество, — слегка поклонился, подходя ближе, — что случилось?
Знакомый голос. Спокойный, сдержанный, родной, с властными нотками. Дверь за его спиной закрылась с тихим щелчком, словно запечатывая их в этот напряженный момент.
Она обернулась к нему с такой стремительностью, что подол ее платья взметнулся легкой волной. Ее глаза, сверкавшие гневом и болью, встретились с его взглядом:
— Вы осмеливаетесь спрашивать? — произнесла Мари дрожащим, но не лишенным железной решимости голосом. — Англичане напали на Элдерию, Фридрих. Напали тогда, когда мы заключили союз. Это Ваша работа?!
— Я не знал об этом, — ответил он, его слова прозвучали как сталь, а напряжение в позе усилилось. Принц выпрямился, его широкие плечи казались еще более внушительными в отблесках света. — Я не отдавал приказов. Мое влияние на королевский двор ограничено, ты знаешь это!
— А-а, тогда почему это произошло, а? — она приблизилась к нему, ее шаги были быстрыми, наполненными яростью. — Использовал меня? Лгал? Ты предал мое доверие!
Фридрих шагнул ей на встречу, сокращая расстояние. Его голос стал тише, но в нем чувствовалась опасная угроза:
— Лгал? — повторил он, его взгляд потемнел. — Я рисковал всем ради тебя, Мари! Ты смеешь обвинять меня в предательстве?
Ее гнев достиг апогея, она резко отступила на шаг, стиснув челюсть так сильно, что она едва ли не скрипнула:
— А что мне остается думать? — закричала она, ее голос прорвался сквозь слезы, которые она отчаянно старалась сдержать. — Вы, англичане,
— Ты не понимаешь, что делаешь, — он схватил ее за плечи, его хватка была крепкой, но не грубой. — Если ты объявишь войну, Мари, Элдерия будет уничтожена! Это будет конец всему, за что ты боролась!
— Отпусти меня, — она пыталась вырваться, но он только сильнее прижимал ее к своему телу, не позволяя уйти. — Ты разрушил все, во что я верила.
— Ты думаешь, что мне легко?! — его взгляд смягчился, а в глазах вспыхнула боль, которую он обычно так тщательно скрывал. — Мари, ты — единственное, что удерживает меня в этом хаосе. Единственное, что имеет значение!
Мари и Фридрих стояли напротив друг друга, почти утопая в грохоте собственных голосов. Слова, острые как кинжалы, разрывали тишину. Она обвиняла его в предательстве, он упрекал её в непонимании. В какой-то момент спор стал терять смысл, но они не могли остановиться, будто сами себя подталкивали к обрыву.
Фридрих резко шагнул к Мари, но вместо очередной реплики схватил её за руку. Её глаза метнули гневный взгляд, но он увидел в них что-то большее — боль, разочарование, страх. Всё, что они пытались скрыть за взаимными упрёками, вдруг всплыло на поверхность.
И в этот момент, не раздумывая, он притянул её к себе и поцеловал. Это был порыв — необдуманный, грубый, почти отчаянный. Она на секунду замерла, но затем ответила, словно в этом поцелуе было всё, что они не могли выразить словами.
Её пальцы потянулись к его волосам, а его руки скользнули по её талии, притягивая ближе. Их объятие стало вихрем эмоций — гнева, боли, страсти. В этом порыве они потеряли всё, кроме друг друга.
— Это будет нашей погибелью, — прошептала она ему в губы.
— Если это погибель, то я приму ее с честью, — ответил он, притягивая ее ближе, обхватывая хрупкие плечи своими мускулистыми руками.
Всё происходило медленно, как будто они боялись разрушить эту хрупкую реальность. Его губы коснулись её шеи, и она не сдержала вздоха, словно сама природа в этот миг поддалась их воле. Он развязывал ее корсет, слои роскошного платья. Ткань мягко соскользнула, открывая нежную кожу. Он смотрел на неё, как смотрят на солнце, зная, что оно может ослепить.
Как только они, полностью обнаженные, оказались на королевской кровати, их тела встретились, тёплые, словно пламя, пронзающее холодное утро. Его руки изучали её, не торопясь, сдерживая бурю внутри. В каждой ласке была страсть, но и почтение — как будто он поклонялся ей, своей королеве, своей единственной.
Она впервые за много лет почувствовала себя живой. Не короной, не символом, а женщиной, желанной и любимой. Их поцелуи были глубокими, наполненными смыслом, которого нельзя было передать словами, а тела двигались на встречу друг другу, усиливая темп с каждым новым толчком.