Ландскнехт. Победителей не судят
Шрифт:
– Хм... Посмотрим. После - Подводит итог обсуждению моей персоны Горн, и совещание продолжается - я сушу ухо и одновременно разглядываю карту на стене.
Город Улле расположен, как я говорил, на восточном берегу широкого пресноводного залива, фактически - относительно мелководной дельты Великой. Несмотря на мелководность, острова и мели присутствуют только в самом устье, и в небольшом количестве (но мели довольно коварные, меняющие свое положение). Город находился на самом краю залива, фактически у основания полуострова, ну или выступающего мыса, вдававшегося на юг, в море. На самом мысу располагалась ВМБ Улле, дальше на восток - морской порт, и еще дальше - обширный залив, практически непроходимый для плавсредств, очень мелководный и сплошь усеянный всяческими камнями и скалами, надводными и подводными. К заливу, на востоке от городских окраин, примыкала низменная равнина, абсолютно незаселенная и неосвоенная - очевидно, ее сильно заливает при штормах. Таим образом Старый Улле, как он обозначался на карте, был с трех сторон ограничен - с запада и юга водой, с востока - болотистой низиной. При этом цитадель, Крепость Улле - занимала практически полностью вдававшийся в море полуостров,
С северо-запада Старый Улле ограничивался небольшой речкой, под названием Раковка. Но, судя по обилию застройки по берегам, и примыкающим к ней промзонам - последний рак там сдох еще до исторического материализма, а название - лишь дань времени. Хотя как раз на границе Старого Улле вдоль Раковки протянулся Городской Сад - судя по плану некий довольно ухоженный лесопарк, нерегулярного типа, но обустроенный, спускавшийся терассами по крутому откосу почти к самой реке. По другому берегу словно специально, для контраста - Гнилая Пойма - похоже, болото, а за ним Лесной Порт, небольшая Улльская Верфь, далее Речпорт и примыкающая к нему Босяцкая Долина. Выше по течению Раковки располагались на северном берегу Пушзавод, Кузнечное, Литейный, и Полковой Городок, и рабочие пригороды - Нахаловка, Заречный, Новая Деревня и еще несколько столь же типичных названий. По южному, примыкая к Старому Улле - Новый Улле. Город регулярной планировки, с большой Рыночной площадью, раскинувшийся на площади едва не втрое больше зажатого между побережьем и болотистой низиной Старого. Его районы носили совсем другую топонимику - Купеческий Спуск, Гостиный Двор, Каретная слобода. Пригороды у него были относительно небольшими, судя по карте - в основном сады и виноградники, какие-то сельхозпредприятия. Был там и интересный объект - хотя раков в речке Раковке наверняка нет, но водозабор на ее берегу стоит выше всех поселений по течению, рядом Фильтрационная станция и водонапорка. Все по взрослому, хотя в городе есть и колодцы, я видел по пути минимум парочку. Что особенно радовало в такой диспозиции - это то, что, судя по всему, Раковка являлась естественной преградой, природным рубежом обороны, как раз между районами, лояльными нам, ну или так сказать, социально и классово близкими, и районами, поддерживающими бунтовщиков. Исключение составляли разве что верфи и лесной и речной порты, но там все держат в руках местные мафиози... или профсоюзы... хотя на самом деле никакой разницы, конечно, нет, и никогда нигде и не было. В общем, туда никто не сунется, рискуя получить картечью в харю. И не из-за политики какой, а чисто потому, что любые боевые действия и беспорядки повлекут с большой долей вероятности пожары и ущерб, а этого никому не надо. Охрана там всегда была злющая, учитывая соседство с Босяцкой, а поживиться там чем-то вкусным и ликвидным - не выйдет. Проще говоря - и пограбить только нечего, все требует 'брать целиком', а 'простому народу' никакой прибыли. Потому максимум что оттуда грозило - это проход контингента из Босяцкой, под вежливыми прицелами охраны. Пройти они им дадут, тем более, если те пойдут, как принято в таких случаях, 'в мирном виде', намереваясь вовсе не на штурм идти, а пограбить и похулиганить под шумок - народ простой и непосредственный, политикой не заморачивается. Вполне резонно, кстати, ибо на усмирение всяческих грабежей в такой ситуации военную силу никто дергать не станет, а полиция... в общем, резонно вполне, да.
Но речка Раковка при всей своей мелководности имеет довольно-таки крутой южный берег, и наоборот - низменный и пустынный северный. И около десятка мостов. Причем мосты длинные, из-за топкого северного берега. Мосты капитальные, каменные. И, конечно же - с предмостными укреплениями. Точнее, наверное, правильно сказать - замостными? Потому как они имелись исключительно с южного конца мостов, позволяя простреливать все мосты и подходы к ним. По идее, с этих укреплений и вдоль реки можно бить, но вот есть ли такая возможность? Сектора обстрела пушек на этой карте не указаны - это, пожалуй, и есть те самые подробности, которые составляют военную тайну. Но конфигурация укреплений намекает, да и в одном месте, на излучине Раковки, имелось довольно обширное укрепление, именуемое Новая Крепость - как раз способное прикрыть мертвую зону ближайших мостовых укреплений. В общем, если так посмотреть, то при некотором везении вполне можно удержать 'чистый' город. Шансы есть, и неплохие. Что ж, слушая прожекты и предложения присутствующих, перешел к столу, бесцеремонно разглядывая детальный план 'вражьего логова' - Пушечного Завода. Обширная промзона, но основная цель - площадь с Заводоуправлением, у которой располагается ремеслуха, склады готовой продукции, выходят ворота сборочного цеха и примыкают две улицы с домами, где живут всякие квалифицированные рабочие и мастера. По слухам, там уже прошли погромы, но не масштабные, кому-то набили морду и обобрали, побили стекла в домах, но не более того. Директор, бухгалтера и господа инженеры обитали, ясное дело, в городе, и до них бунтовщики не дотянулись. Район Пушзавода отделяет тянущийся с севера на юг ручей Змеиный, и главная Заводская улица, выходящая на площадь, начинается аккурат с перекинувшегося через этот ручей Гадюкинского моста. Остальные подходы к заводу идут в обход с севера и востока в основном.
Прислушиваясь к разговору, понял, что питаю иллюзии зря. Молодой лейтенантик, впрочем, с нашивкой за ранение, и держащийся довольно несуетливо, поведал 'последние новости'. Я уже сообразил по оговоркам и намекам прочих, что вместе с полком в Рюгель свинтило и все высшее руководство, безопасник, ключевые чиновники и командующий городской флотилией. Потому-то состояние у всех и было такое нервозное - власти-то в городе, по сути, нет, и надо или все просрать, или брать ответственность на себя, а это все ой как не любят... В городе из серьезных людей остался какой-то третий секретарь горисполкома, и полковник Палем, комендант и командующий всей артиллерией города. Ну и всяческое купечество, гильдейские всякие и прочие, тут ведь имелся самый натуральный Совет из 'лучших граждан' - орган скорее совещательно-рекомендательный, но имевший силу ввиду авторитетности участников. Вот собственно этот-то орган вкупе с купечеством всяким и поставил третьему секретарю Пуцу условие: никакой масштабной артстрельбы и массовых разрушений... в 'чистом' городе и промышленных районах. Частная собственность неприкосновенна, и никому не позволено ее разрушать! Горн, выслушав такое, хмыкнул в смысле что - Палем полностью в своей власти при такой ситуации разметать по камешкам любое задние, причем даже вместе с жильцами, даже женский приют для сирот, даже Ратушу или Совет - и никто ничего ему не сможет предъявить... А мнение господина советника Пуца вообще при объявленном осадном положении никого не волнует. Но тут же, нахмурясь, поправился - Палему тут еще жить, и ведь жизнь после мятежа не кончится. И Стечкин тут же подтвердил, что осадного положения так еще не объявили, введен только 'особый режим', а значит, обычные гражданские законы мирного времени все еще действуют... Бледный капитан прошелестел и вовсе неприятное - гелиографическая станция взята под охрану, и связи с Ирбе нет и не будет... до особого распоряжения. А проще говоря - никто ничего никому не сообщит, пока мы тут все дерьмо не разгребем... или не станет слишком поздно.
Когда все высказались, я надеялся, что меня уже не спросят, но Горн не забыл. Пришлось отвечать, и первым делом я постарался обломать им все их прожекты.
– Господа офицеры... и сержанты. Может, я чего не так понимаю, но, сдается мне, все же нам стоит, собрав и посчитав наши силы, перейти в подчинение господину полковнику. Иначе, я так думаю, никакого толку не будет от нас вовсе...
– Ожидал я на это бурного возмущения, но никто не стал возражать, только капитан крякнул недовольно, а сержанты покивали.
– Может, я чего не так скажу, господин майор, но стоит оставить тех, кто не сильно годен в бою, на охрану миссии, а остальными пусть располагает господин полковник... естественно, под Вашим командованием.
– Да это-то понятно - отмахнулся, скривив гримасу Горн - Ты по делу чего скажи, сержант! Чего там в карте высмотрел?
– Ежли, господин майор, укрепить оборону по Раковке, то и малыми силами мы сможем любой натиск сдержать. Не знаю, какие там в укреплениях пушки стоят, но ежли рядом оборудовать позиции и хотя бы картечницы поставить, чтоб во фланг простреливать, вот так и так - показываю на плане - Да вот эту Новую Крепость занять, и тоже картечниц поставить - то никто не пройдет, по крайней мере, большими силами, одиночки, конечно, по темноте просочиться смогут...
– Где ж столько картечниц взять - взвился Стечкин - Да и толку от них, по моему... Только что патроны жрут...
– Ну, чего уж, а патронов в арсеналах навалом... А что, сержант, сильно хороши эти картечницы? Говорят, их у валашцев с избытком оказалось? Приходилось встречать уже?
– Точно так, господин майор, пришлось. И на Северном фронте, и до того на перевалах в укреплениях, в войсках господина барона Вергена...
– Вы и у Вергена служили, сержант?
– уже совсем живо интересуется Стечкин - И как у барона показалось?
– Точно так, господин капитан, служил. Показалось... Да как везде. Барон, да продлятся его дни и слава, суров, но справедлив - машинально поправил полученные от Вергена награды и нашивки коснулся
– Однако...
– капитан смотрит даже уважительно - Не расскажите ли вкратце, чего такого успели учинить, что удостоились? Там, говорят, бои были недолгие совсем...
– Виноват, вашбродь, но уж разрешите не рассказывать ежли на то приказа не будет.
– Что ж так, сержант?
– Я там, вашбродь, по большей части в штрафной роте пребывал, не думаю, что сие будет интересно Вам слушать, а мне рассказывать.
– И в каком же качестве ты там пребывал, сержант?
– спрашивает уже тоже весьма заинтересовавшийся Горн.
– Поначалу, разумеется, в качестве штрафника, а после того в качестве командира штрафного взвода.
– Однако... Гэрт, эдакая хитрая морда... Ну да, господа, к этим разговорам мы вернемся чуть позже... Главное, я так понимаю, у сержанта есть некоторый опыт относительно картечниц, и мы это попробуем применить, я Палема хорошо и давно знаю, он вовсе не дурак, и с ним можно договориться. Однако, действовать надо быстро, потому что уже ясно, что помощи ждать неоткуда - а виноватыми в любом случае сделают нас всех. И то, что мы тут вроде как гости - ничего не поменяет. Так что, пожалуй...
Докончить мысль Горн не успел - прибежал запыхавшийся солдатик, и передал пакет от коменданта с просьбой явиться на совещание. Быстро разделились - на Бледном и одном из сержантов остается оборона миссии, а мы впятером - Горн, Стечкин, лейтенант, второй сержант и я - отправляемся на совещание. На мое вялое вяканье, что нам с сержантом не по чину (что сержант энергично поддержал - видно, что давно уже не дурак, и предпочитает быть подальше от начальства) - Горн ответствовал в том духе, что эти союзные воевать давно разучились, и потому их мнение мало кого волнует, а полковник не дурак, и пользу дела понимает.