Ларс III
Шрифт:
Таким мне видится костяк кампании. Но до этого нужно будет решить две задачи: постараться выяснить местоположение Милены и встретиться с византийским басилевсом. Последнее выполнить легче и быстрее, чем я и займусь немедля.
Надеюсь, что получится удачно провернуть переговоры, снять с нас подозрения по несчастным случаям патриархов. А если еще удастся переманить императора на свою сторону в войне с Римом, то кампания выйдет на редкость удачной.
На утреннем военном совете я обрисовал сложившийся план кампании своим ближникам. Через пару дней Метик и Эса придут в лагерь. Это время нужно потратить на отшлифовывание логистики, тактики и стратегии.
До прихода киевской княжны я упорно тренировался, совершенствовал план военной кампании и готовился к разговору с императором Византии. Кстати, подпись под письмом была Михаила Второго, но я помню, что Феофил, его сын является соправителем отца. Нужно будет и с ним пообщаться.
Я достал близнецы-топорики и вышел на ближайшую к шатру тренировочную площадку.
Ветер хлестал мою косу по лицу. Да, отрастил себе этот хвост, никак не дойдут руки, чтобы отстричь все. Лень к внешнему виду вперед меня родилась.
Я поднял топоры, по одному в каждой руке, полированный металл в лучах утреннего солнца. Помню, как еще Сокол, мой учитель, натаскивал меня, учил топоромаханию.
— Глаза на горизонт, баляба! — гремел его трубный голос.
Я вздрогнул, уж слишком ярким видится воспоминание. Улыбнувшись мыслям, я начал с разминочных упражнений.
— Не держи топоры как весло, — слышался голос Учителя в ушах, — держи их как бабу за бедра! Крепко и уверенно!
Я хорошо помнил этот голос.
Я перешел к отработке движений, которые были вбиты в меня с тех пор, как Сокол начал учить меня воинскому ремеслу. Я развернулся. Вихрь блеска солнечных лучей — топоры расплывались в серебряные круги, которые пели, рассекая воздух.
— Хорошо, — гремел в ушах Сокол, — но ты двигаешься, как медведь, пойманный в сети! Найди ритм ветра, мальчик! Стань единым целым с ним.
Я закрыл глаза, позволяя реву ветра наполнить чувства. Я ощущал силу бури, пронизывающую меня, направляющую его движения. Я делал выпады, парировал и противостоял воображаемым противникам. Мои движения были плавными, но мощными, как стихия.
— Да! — голос Учителя прогремел, пронизанный ноткой гордости, — Теперь ты танцуешь с ветром, а не борешься с ним!
Затем я начал танцевать. Это был танец войны и ярости, которая клокочет в груди. Мои близнецы стали продолжением моей воли, сплетая вокруг меня невидимые узоры смерти. Я крутился и прыгал, танцуя со стихией.
Я закончил свой танец, стоя на одном колене, вздымая грудь и глубоко воткнув топоры в землю. Мой взгляд по-прежнему был прикован к горизонту.
— А есть еще порох в пороховницах, — прозвучало за спиной.
Эдик стоял у границы площадки. Рядом с ним стояли легионеры, которые одобрительно покачивали головой. Я сумел собрать зрителей ненароком.
— Как Эса? — я встал и направился к другу.
— Лучше, завтра можно отправляться в путь, — ответил лекарь.
— Уже в курсе?
— Да, виделся с твоим дядей.
— Одобряешь?
— Конечно! — хекнул Эд.
Легионеры разошлись по своим делам. Мы поговорили о состоянии Эстрид. Сейчас она у себя в шатре, она идет на поправку. А к моменту прибытия в Царьград, она и вовсе должна очухаться.
На следующее утро мы отошли от берегов Болгарского ханства.
Солнце палило мне в
Эса с Радомыслом сидели под небольшим навесом. Ага и Умка пристроились к ним. Солнце напекало, жара была изнывающей. Я стоял у борта драккара вместе с Эдиком. Мы поглядывали на Зорана, капитана нашего драккара. Его нам посоветовал Омуртаг, как самого опытного своего флотоводца. С учетом того, что флота у него была как кот наплакал, особой симпатии он не вызывал. Но мужик он был колоритным.
Золтан, седой ветеран здешних морей. Годы под солнцем и солеными брызгами обветрили его лицо, оставив морщины вокруг пронзительных голубых глаз. Его некогда светлые волосы, теперь с проседью, спрятаны под потертой кожаной шапкой, украшенной вороновым пером. Он был крепкого телосложения. Шрамы, как старые, так и новые, пересекали его руки. Густая борода того же оттенка, что и волосы, закрывает подбородок. На плечи накинут плащ. На поясе висит тяжелый палаш, рукоять которого обмотана потертой кожей. Внешний вид Золтана вызывает уважение.
До сих пор путешествие было гладким, почти обманчивым.
— Вода меняется, — бормотал Золтан, на его обветренном лице отразилось беспокойство.
Течение действительно менялось, становясь более турбулентным. Ветер тоже усиливался, раскручивая паруса и разбрасывая брызги по палубе.
— Что это значит? — спросил Метик.
— Морские боги разгневаны, — ответил Золтан, с тревогой в голосе.
— Богобоязненный у нас капитан корабля, — хмыкнул Эд.
Золтан хмуро покосился на нас.
— Не стоит шутить с богами, князь, — заявил он.
Мы с лекарем переглянулись. Заметив наши гляделки, Золтан рассказал небольшую легенду.
Давным-давно, когда мир был молод, этим морем правила Золотая Рыбка. Это существо было больше любого драккара, обладало чешуей, сияющей, как солнце. А ее глаза хранили мудрость веков. Золотая Рыбка следила за тем, чтобы море было обильным, направляя стаи рыб к сетям рыбаков и успокаивая штормы взмахом хвоста.
Однако глубоко в самых темных глубинах моря скрывался Морской демон, чудовищное существо с щупальцами, похожих на змей. Однажды, движимый завистью, Морской демон вызвал Золотую Рыбку на битву за контроль над морем. Столкновение было грандиозным: волны поднимались, как горы, а ветры завывали, как измученные духи. Хотя Золотая Рыбка доблестно сражалась, темная магия Морского демона оказалась слишком мощной. Он заключил Золотую Рыбку в клетку из кораллов глубоко под водой.
После исчезновения Золотой Рыбки море стало коварным. Бушевали штормы, исчезала рыба, страдали люди. Однако легенда гласит, что Золотая Рыбка не исчезла навсегда. Она ждет храброй души, которая разрушит проклятие Морского демона, освободит ее из тюрьмы и вернет процветание морю и его людям.
— Даже в самые мрачные времена люди придумывают оправдание непонятностям, которые не объяснить простыми словами, — скептически прокомментировал Эдик.
Золтан настороженно посмотрел на бурные воды, где барашки танцевали, словно озорные дети. Скрип весел драккара стал более тягучим. Воинам все тяжелее было бороться с морем. Они боролись с коварным течением, их весла рассекали воду с новой силой. Драккар бился о бурлящие воды.