Лавина чувств
Шрифт:
Едва передвигая ногами, он вернулся к кровати и сел в кресло, ставшее его тюрьмой и опорой во время двух бессонных ночей. Или, может быть, уже прошло три? Время потеряло для него всякий смысл, пока он наблюдал, как распространяется зараза, пожирая все на своем пути.
Отец Грегори посетил мать и ребенка, воспользовавшись возможностью отпустить им грехи. Это являлось необходимой предосторожностью и одновременно утешением, как он сам говорил, но Джослину от этого нисколько не становилось легче. Исповедовать их означало признать, что они могут не поправиться.
Его глаза устали от недостатка сна, но он уверил себя,
Он взглянул на жену с ребенком, спавших вместе на большой кровати. На мгновение ему показалось, будто Роберт начал дышать более легко после последней дозы растительного отвара, или, может быть, это всего лишь фантазия его ноющего разума. Линнет вздрагивала во сне и тихо стонала. Ее волосы намокли и потемнели, а лицо и шея покрылись красными пятнами. Она то и дело сбрасывала с себя покрывала и что-то бессвязно бормотала. Она металась беспокойно по кровати, постоянно облизывала свои сухие бледные губы.
Джослин склонился над ней, взял ее горячую ладонь и нежно погладил ее лоб.
Глаза женщины открылись, и она невидящим взглядом уставилась прямо на него.
— Раймонд, — задыхаясь, произнесла она. — Раймонд, кто-нибудь может войти, прошу вас, не нужно.
— Все хорошо, Раймонда здесь нет, — пробормотал Джослин и быстро повернулся, чтобы выжать полотенце в холодной воде и положить ей на голову. — Тебе просто снится.
— Нет. — Она нахмурилась, слабо отталкивая его. — Не снится. — Ее тело заметалось под мокрой от пота простыней и прогнулось, словно принимая любовника. — Нет, прошу вас, слишком опасно. Я... ах! — Ее схватила судорога, не оставляя ему никаких сомнений, что ее вымышленный любовник лежит рядом с ней. Холодная дрожь пробежала по спине Джослина. Все внутри него сжалось, когда она начала извиваться и стонать, ибо эти звуки, несмотря на мучительную болезнь, были звуками наслаждения, а не боли. Раймонд де Монсоррель. Ему изменяли с призраком в его собственной постели.
— Линнет, ради бога, он же умер! — прокричал Джослин, наваливаясь коленями на кровать, чтобы сдержать ее колотящееся тело. — Боже мой, да очнись же, я не могу больше этого слышать!
Она отчаянно сопротивлялась, но совершенно обессилела. Затем издала отчаянный стон, всхлипнула, глубоко вздохнула и расслабилась.
Чуть не плача, Джослин медленно отпустил ее.
— О боже, — прошептал он, закрыв лицо руками.
— Будет безопаснее, если вы позволите мне доставить вам удовольствие по-другому, — простонала она хриплым умоляющим голосом, устремив свой взор на потолок, словно кого-то там увидела. — Если Джайлс догадается, он убьет нас обоих. Вам нравится, когда я делаю это.
Джослина охватило непреодолимое желание заткнуть ей рот, заставив замолчать. Вскочив на ноги, он помчался в коридор, пытаясь сохранить равновесие, хотя это давалось ему с большим трудом. Прижавшись виском к холодной каменной стене, он пытался побороть отвращение. Он вспомнил непристойные сплетни в бараках Ноттингема о том, какой у Раймонда де Монсорреля аппетит на женщин. Об этом сложили много легенд. На него самого и смотреть-то не хотелось — лысеющий, с кривыми ногами от постоянной жизни в седле и с огромным носом, похожим
В конце концов, у него ведь тоже когда-то были подобные отношения с Бреакой. Она была тогда в два раза старше, чем он, такая уверенная и опытная в любовных делах, а он в то время не ведал ни вины, ни греха. Он вдруг понял, что нет у него права бросать в Линнет камни, хотя и очень хотелось, благо только что он получил неопровержимое свидетельство ее греха. О боже! Линнет борется со смертью, а его сейчас беспокоит, что она когда-то была близка с Раймондом де Монсоррелем. Он стал отвратителен сам себе и, повернувшись, решил вернуться назад, но вид отца, стоявшего у дверей, помешал ему.
— Конан мне все рассказал, — проговорил Железное Сердце, переступив через порог. — Хоть раз он не соврал, раскрыв свой глупый рот. Отойди в сторону и перестань сверкать на меня глазами. Я тоже переболел сыпным тифом, причем в обеих формах. — Он указал на ряд маленьких рубчиков на коже. — Чуть не помер. Так говорят, хотя сам я ничего не помню. Мне исполнилось тогда всего четыре года. Где они, здесь?
Джослин кивнул. Его голова потяжелела, и он ощутил острую боль. «Черт дернул этого Конана», — подумал он, почувствовав в то же время едва заметное облегчение. Неуверенной походкой он последовал за отцом в спальню.
Железное Сердце остановился возле кровати. Джослин услышал тихий бормочущий голос Линнет.
— О чем она бредит? — Он в тревоге поспешил к своему отцу.
Железное Сердце искоса посмотрел на Джослина, и его серые глаза засияли лукавым блеском, как бы предполагая, что здесь что-то не так.
— Что ты больше не можешь лежать рядом с ней, потому что она беременна.
— Что?
— Это правда?
— Я... я не знаю. Она ничего не говорила, до того как заболела. — Джослин сел в кресло возле кровати и начал в отчаянии ломать себе руки. — Думаю, еще слишком рано, и у нас было совсем мало времени. И тут же мелькнула предательская мысль: «А с Раймондом де Монсоррелем?» Он бросил взгляд на маленького мальчика. Жар несколько спал, и казалось, что малыш крепко и спокойно спит. Он походил на свою мать, в нем не узнавалось почти никаких черт де Монсоррелей, за исключением, может быть, подбородка и выступавших скул. А какая разница, которому из де Монсоррелей они принадлежали. В голове Джослина уже все переворачивалось от острой боли, делая его совершенно беспомощным. Перед глазами заплясали маленькие цветные точки, исполняя своенравный танец, и он тихо простонал.
— Тебе нужно поспать, — сказал Железное Сердце, бросив на него озабоченный взгляд. — Ты причинишь себе больше вреда, чем пользы, если будешь так над собой измываться. Все, что ты здесь делаешь, может сделать и простая служанка. Ступай.
Джослин испугался. Мысль о том, что Линнет в бреду перескажет служанке или отцу тот вздор, который он недавно услышал, заставила его покачать головой и отказаться от этого предложения. Кроме того, он вспомнил, как потерял Джуэля и Бреаку.