Лавка колониальных товаров
Шрифт:
— А как же наши монеты?
— Ха! Монеты Юрка толкнул за пятьсот баксов. Потеха, ему теперь там лучше не появляться. Вобщем наш бизнес на монетах принес свои плоды и тут же кончился. Следующий, типа, транш пойдет как раз на эти деньги. Ну и на рыбные.
— Жаль, — сказал Серега. — Бизнеса жаль. Сколько лохов вокруг, — он даже зажмурился.
— Греби давай, бизнесмен, — подбодрил его Бобров. — Ты там со своим хо-рошим человеком насчет жилья не говорил?
— Ах да, — Серега опять перестал грести, хотя они были уже на подходе к порту и навстречу разворачивался пузатый купеческий корабль, очень похожий на большую
— И каков же результат?
— Ну, цена вопроса двести драхм. Причем он знает, где продают и готов посодействовать как посредник.
— Ну, двести драхм — это не деньги. Даже если домик совсем уж на окраине, мы запросто сможем эту окраину сделать торговым центром. Знаешь что, давай-ка сходим к нему прямо сейчас. Я надеюсь, что он уже за прилавком. Заодно можем оставить у него часть барахла. Главное, сейчас Агафона не встретить.
— А мы все это унесем? — засомневался Серега.
— Тебе, при твоих габаритах, должно быть стыдно, — укоризненно сказал Бобров. — Спрашивать такие вещи. Не унесем, наймем какого-нибудь оборванца за обол.
Через полчаса тяжело нагруженная процессия из двух человек двигалась переулками к центральной площади. Носильщика Серега брать категорически отказался, сказав, что, если сэкономил, значит, заработал и поволок все сам. Бобров, похохатывая, шел сзади с гораздо меньшей ношей. Агафона счастливо избежали.
Вообще-то центральная площадь должна была быть совсем рядом, если судить по масштабам века двадцатого. Однако, пока дошли, Серега раз двадцать проклял свою ношу и свою бережливость. Хорошо, что он проклинал все это по-русски и его никто не понял. Ну, кроме Боброва. Тот на последней трети пути сжалился и предложил забрать часть поклажи, и Серега с радостью согласился. На площади Серега сразу пошел в нужном направлении из чего Бобров сделал вывод, что он тут не первый раз. И не ошибся, Серега был здесь в третий раз.
Площадь, несмотря на столь ранний час, уже была заполнена народом. Херсонес действительно оказался торговым городом, и жители его пользова-лись предоставленными им возможностями на полную катушку. Серега, не отвлекаясь, целеустремленно протопал мимо торговцев горшками, обувью и тканями и оказался перед знакомым прилавком. Стоящий за ним кудрявый бородатый парень встретил его веселым возгласом.
— Уф! — сказал Серега, сбрасывая с плеч тючок и отирая трудовой пот.
Бобров тоже опустил свою ношу на землю, однако пакет с ножами продолжал держать в руках.
— Йа, Никитос! — поприветствовал Серега торговца, и хотя на этом, видно, его словарный запас не закончился, он перешел на язык жестов.
Более продвинутый Бобров решил вмешаться.
— Пос та пас ме то магаси? [10] — спросил он и замер, так как сам не ожидал от себя такой прыти.
Поименованный Никитосом сморщился, будто у него разболелся зуб, но ответил вполне связно:
— Ола та кола. Диакосис драхмес. [11]
10
как дела с лавкой? (греч.)
11
все
Теперь настал черед морщиться Боброву. «Драхмесы» он вполне понял, а вот с «диакосисом» были проблемы. Но тут вмешался Серега, который как раз в прошлый визит слово «диакосис» и усвоил.
— Двести, — подсказал он Боброву.
Бобров думал недолго.
— Годится, — сказал он.
Серега повеселел и показал Никитосу на пальцах, что его предложение принимается. Тот тоже вроде обрадовался и пригласил его и Боброва в закуток за прилавком, отгороженный от базарного шума какими-то тряпками. Бобров с сомнением осмотрел хлипкое сооружение, но возражать не стал. Задернув за собой что-то типа занавески, Никитос повернулся к товарищам и извлек из под какого-то ящика маленький кувшин, набулькал в три плошки красного вина и сделал попытку разбавить его водой.
— Не-не, сказал Бобров, прикрыв свою плошку ладонью.
Серега поступил аналогично. Торговец посмотрел на них недоуменно, но долил воду только в свою плошку. После этого он еще слил несколько капель на землю. А вот тут Бобров решил последовать его примеру. К чужим богам надо относиться с уважением, если ты хочешь, чтобы тебя уважали их последователи.
Они медленно выцедили содержимое плошек. Вино оказалось терпкова-тым, но вполне приличным, хотя, если честно, Бобров не был большим знатоком, как, впрочем, и Серега. Жизнь не способствовала. Никитос посмотрел на них с интересом, ожидая верно неадекватной реакции, но на путешественников полстакана слабенького винца совершенно не подействовали.
— Я узнал то, что просил Серегос, — сказал торговец, стараясь выговаривать слова медленно и подкрепляя свою речь жестами.
— Охи, — подбодрил его Бобров.
Мол, мы практически во все въезжаем, поэтому можно особо не стесняться. Ну, Никитос его так и понял.
— Я здесь буду стоять примерно до полудня, а потом придет сын, и я могу вам показать лавку и познакомить с хозяином.
Бобров понял его с пятого на десятое, но суть все-таки уловил. И мешая греческие слова с русскими, отчаянно жестикулируя, с помощью Сереги спросил о возможности оставить у него часть товара.
— А что за товар? — поинтересовался Никитос.
— Покажи, — кивнул Бобров Сереге.
Серега развернул перед Никитосом один из привезенных Бобровым тюков. Там были собраны куски материи, которые Бобров хотел использовать в качестве образцов. Он покупал метров по десять самых дешевых тканей, но, по крайней мере, пяти разных расцветок. Никитос как увидел это многоцветье, так сразу практически потерял дар речи.
— Откуда? — спросил он, едва придя в себя. — Это же целое состояние, такую широкую ткань очень трудно сделать и стоит она очень дорого.
Никитосу можно было верить, он хотя и торговал якобы готовой одеждой, но она здесь представляла собой просто грубо раскроенные куски тканей. Как тот же хитон или, к примеру, гиматий. Поэтому он поневоле был специалистом.
— А если мы тебе их оставим, сможешь продать? — осторожно поинтересовался Бобров, предпочтя не отвечать на вопрос.
Никитос даже не раздумывал. Он, видимо, тоже считал, что удача приходит редко и упускать ее нельзя ни в коем случае.
— Конечно, — сказал он решительно, и сразу стало ясно — этот продаст.