Лайон Нейгард и предвыборный заговор
Шрифт:
– Сплошь приятные люди, - сказал себе Лайон и пошёл дальше.
Между блоками не было ни дверей, ни перегородок. На стене была прочерчена сплошная, опоясывающая коридор, красная линия, а по бокам от неё синим и зелёным цветом нарисованы буквы «А» и «В». Лайон посчитал это логичным – работая в больнице день за днём ты быстро запомнишь, где заканчивается один блок и начнётся другой. Не очень удобно с точки зрения посетителя, но блок «В» и не рассчитан на него. С другой стороны, думал Лайон, очень странно, что в блок для особых больных так легко попасть… Он снова начал опасаться, что больница
Впрочем, Нейгард почти сразу нашёл логичный ответ. На всех дверях в этом блоке стояли электромагнитные замки. Открыть их можно только специальным ключом и только из коридора. Лайон готов был поспорить на что угодно, что окна в этом блоке зарешёчены. Почти как тюрьма, только камеры одиночные и лекарства приносят по пять раз на дню.
Возле каждой двери были небольшие держатели под карты больных. Лайон успел пройти несколько «камер», пока в дверях одной из палат лоб в лоб не столкнулся с невысоким пожилым мужчиной в белом халате. У него были аккуратная седая бородка и необыкновенно голубые глаза. В руках он держал карточку с фамилией Лэнсберри.
– Извините, - Лайон отступил, подавляя разочарование.
– К господину Лэнсберри нельзя. Разве внизу вам не сказали? Это закрытый блок.
Доктор закрыл за собой дверь, давая Лайону понять, что в комнату пускать его не намерен.
– Простите… Я племянник дяди Картера. Меня зовут Шоун, - Лайон заговорил торопливо и попытался имитировать северный вэйринский акцент, будто бы прибыл издалека.
– Племянник? Мне не сообщали, что у Картера есть родные, - доктор нахмурил брови и не отводил взгляда от Лайона.
– Мы редко общаемся. Мой отец и дядя рассорились много лет назад, но я иногда звоню проведать дядю Картера. Когда я не смог дозвониться, то почувствовал неладное и сразу сел в поезд.
Доктор рукой приобнял Лайона за плечо, а другой предложил пройтись.
– Боюсь, что поговорить с дядей сейчас нет никакой возможности.
– Что случилось?
– Человеческий рассудок – вещь очень хрупкая. Никогда не знаешь, какой удар его повредит. Когда он поступил сюда, он всё твердил о том, что за ним следят, что его пытаются убить. Он постоянно говорил о каком-то заговоре. Нам пришлось ввести ему успокоительное.
«Ну да, безопаснее психушки – места нет» - сразу подумал Лайон.
Они прошли в рекреацию и присели на кожаный серый диван. Напротив них сидел темнокожий старик с тростью, но он находился здесь только физически – его разум гулял где-то в другом месте.
– Боюсь, что у господина Лэнсберри мания преследования. Это сложное нарушение функций мозга. Сейчас мы пытаемся подавить его тревожность, потому он почти всегда спит. Как только мы добьёмся желаемого, я проведу с ним несколько тестов, и мы назначим терапию. В этот момент ваш дядя будет готов к гостям. У вас есть, где остановиться?
– Я пока не знаю, - Лайон попытался имитировать смятение, немного смягчив речь. – Я оставил вещи в камере хранения на вокзале и сразу поспешил сюда.
– Могу порекомендовать вам неплохую гостиницу в Рэдвине, - он извлёк из кармана визитку.
– Можно взглянуть на него хоть одним глазком?
– На спящего? Какой
Лайон посмотрел внимательно на доктора. По его лицу было трудно что-то сказать. Он был учтив и любезен, но именно настолько, насколько этого требовала ситуация. Это была профессиональная привычка, годами выработанная в психлечебнице. Давить и требовать чего-либо Лайон не мог – доктор легко раскусит его лживую личину. Нужен был запасной план.
Лайон попрощался с доктором и пошёл по лестнице вниз. Он почти сразу услышал шум: кто-то ругался в холле, отчего звуки разносились по длинному коридору, отскакивая от высоких потолков. Когда Лайон вывернул из-за угла, он увидел у стойки регистрации знакомые темно-русые волосы.
– … позовите лечащего врача или я вызову сюда полицию! – повышала голос Саманта Вудард.
– Женщина, вы бы могли не кричать? Больные не любят громкого голоса, - ответила женщина на регистрации.
– Да плевать я хотела! Зовите сюда лечащего врача!
– В самом деле, девушка, - сказал отчётливо Лайон, - вы же не хотите, чтобы буйно помешанные окончательно сошли с ума?
В голосе Лайона уже не было торопливости и северного акцента – лишь высокомерие и ирония.
– Вы? – искренне удивилась адвокатесса. – Что вы здесь делаете?
Нейгард показал на дверь, предлагая прогуляться. Она мгновение поколебалась, но пошла за ним.
На улице стало прохладнее – солнце спряталось за внушительную фиолетовую тучу, которую пригнал с моря западный ветер. Лайон предположил, что скоро будет дождь, и Саманта Вудард запахнула плащ.
Они прошли по тропинке вдоль лечебницы и остановились у полукруглой площадки со статуей Марии Энкельман. Постояли немного в тишине. Лайон догадывался, что девушка будет вне себя, если он выложит все карты на стол. Но ему не впервой говорить половину правды. Пока же они просто смотрели на каменную женщину и собирались с мыслями.
Первой молчание прервала Саманта:
– Как-то в школе я читала её биографию, - сказал она, не сводя глаз со статуи женщины в докторском халате и с кипой историй болезни пациентов. Марии здесь было около пятидесяти, но скульптору удалось ухватить ускользающую красоту этой женщины и, несмотря на возраст, она получилась привлекательной. Лайон вдруг осознал, что она чем-то напоминает ему мать и внутри тут же хрустнуло. – Она первая выдвинула идею, что психические расстройства являются следствием нарушения химии организма. До неё считалось, что все болезни насылают боги.
– Да. Я тоже об этом читал.
– Так зачем мы пришли сюда?
– Вы не прорвётесь к Картеру. Доктор не пустил даже племянника.
– Что? У Лэнсберри есть племянник?
Лайон посмотрел на неё многозначительно.
– На что вы готовы пойти ради достижения своих целей, Лайон Нейгард?
– О! Вы запомнили моё имя! Это так мило! – Лайон улыбнулся до ушей.
– Мне по долгу службы приходится запоминать имена всех проходимцев, с которыми я общаюсь, - она сначала развернулась от него в пол оборота, выказывая безразличие, но потом не выдержала и спросила. – Вам-то Лэнсберри зачем?