Лайон Нейгард и предвыборный заговор
Шрифт:
– Может быть… А может и нет. Кто знает, что я успел накопать?
Лайон тоже усмехнулся. Верёвки удалось приподнять всего на несколько сантиметров. Ему нужно больше времени.
Бэкворт размешал ларамин с водой в небольшой мензурке и извлёк из кармана шприц.
– Не важно. Я вне подозрений.
С жутким скрипом Бэкворт принялся двигать журнальный столик.
– Стой. Подожди, - выпалил Лайон. – Раз уж ты серьезно настроен, утоли мою жажду знаний. Я хочу всё знать в подробностях.
– И зачем тебе это? –
– Если я помру и не узнаю всех ответов, то вернусь призраком и сделаю твою жизнь сущим кошмаром. Я читал о подобных случаях. Ты себе такого не пожелаешь.
Помощник мэра расхохотался.
– Я уж думал, ты начнёшь умолять. Просить о пощаде. Но этот заход про призрака, - он снова расхохотался. – Прими свою участь, как мужчина. Я переиграл тебя. А теперь убью.
Лайон предпринял попытку освободиться от верёвок. Они яростно впились в мышцы на руках и туго обвили грудную клетку до скрипа в рёбрах. Нет, он даже близко не Тавр. Ему не избежать падения мечей.
Бэкворт тренированным движением наполнил шприц и оказался совсем рядом. Лайон увидел его маленькие холодные глазки. Они ликовали.
– Не дёргайся, иначе будет очень больно, - почти прошептал Бэкворт.
Укол в локтевой сгиб был аккуратным. Лайон не почувствовал боли. Зато тепло, разбегающееся по венам, заметил сразу. Почти как алкоголь, только лучше. Жестче. Наркотик уносил в небытие боль в затылке, стеснение верёвок и желание бороться. Ещё несколько секунд Лайон видел перед собой довольное лицо Бэкворта, а затем уронил голову на грудь.
Тьма окутывала мягким одеялом и в её недрах было нечто, которое его ждало.
Глава 23
Он слышал наипротивнейший ритмичный писк, разносившийся, казалось, прямо в голове. Звук неприятно вибрировал на коже, раздражал нейроны по всему организму и, в конечном счете, заставил выяснить его причину. Он попытался открыть глаза и с ужасом понял, что не знает, как это сделать. В памяти хранилась запись о процессе, но отсутствовало техническое задание. Но паники не возникло, ведь он не понимал, как это – паниковать…
В какой-то момент, синапсы в нейронных связях сработали, и глаза распахнулись так сильно, будто он пробудился от кошмара. Свет ослепил. Казалось, он поглощал любые менее яркие цвета. Ни оттенков, ни полутонов. Лайон с трудом сомкнул веки. Свечение перестало обжигать сетчатку, но пробивалось через крохотную щель на самой границе зрения. Потребовались значительные усилия, чтобы вновь открыть глаза.
Он заставлял себя моргать, разрабатывая один из безусловных рефлексов. Странно, что при этом он спокойно и размеренно дышит… Писк участился.
Реальность медленно плыла то влево, то вправо, точно в замедленной съемке. Также неспешно слонялись по черепной коробке мысли. Если бы у Лайона были силы, он бы
Со временем, когда зрение чуть прояснилось, Лайон начал различать очертания потолка. Белого, с небольшими желтыми разводами, будто кто-то помыл его грязной половой тряпкой. Слева и справа на границе видимости в потолок вмонтированы квадратные лампы с длинными поперечными трубками. Но свет давали не они, а яркий день.
Он попытался двинуть головой и почувствовал, как что-то упёрлось ему в горло. Ватными непослушными пальцами он поднёс ко рту руку и ощупал трубку для искусственного дыхания. Вытаскивая инородный предмет из своего горла, Лайона вырвало каплями желудочного сока.
Теперь он понял природу противного писка. Не удивительно, что оно совпадало с сердцебиением. Он отцепил кардиомонитор и принялся считать. Беспокойная медсестра вбежала в палату уже на пятнадцатый счёт.
Увидев, что пациент в порядке, она выдохнула и надвинула брови.
– Что за игры?
– Я хо… - язык не ворочался. Лайон им с трудом двигал. – Я хо…тел ссс-ка…за…
– Я поняла! – нетерпеливо ответила медсестра.
Лайон медленно кивнул, и мышцы шеи отозвались противным скрипом, как заржавевшие поршни.
– Я приглашу к тебе доктора.
Медсестра закрыла за собой дверь с матовым стеклом. До прихода врача Лайон успел рассмотреть свою одиночную палату. Больше всего его удивило кресло-кровать напротив его постели.
Доктором оказался смуглый мужчина лет пятидесяти с черно-седой бородой и очень добрыми сочувствующими глазами. Он внимательно и очень подробно осмотрел Лайона, записал его ощущения (насколько Лайон вообще мог их оценить).
В тот же день уже вечером его посетили Саманта и шеф Слок. Адвокатесса так была рада его «возвращению», что обняла крепче, чем Лайон этого бы хотел. К счастью, он всё ещё находился под легкими успокоительными (как объяснил доктор, организм Лайона пережил сильнейшую стрессовую нагрузку и несколько раз находился на грани, поэтому успокоительные позволяют легче выйти из продолжительного небытия).
– Как… как я… выжил? – спросил Лайон.
Эдвард помялся и кивнул на Саманту.
– Она тебя нашла.
Лайон вопросительно посмотрел на девушку.
– Это очень долгая история.
– Я не… слишком то-ро-плю-сь.
На самом деле Саманта и сама хотела рассказать. Огонёк в её глазах был точно таким же, когда они искали Лэнсберри.
– Если вкратце, Картер предоставил мне сведения, что Эллимайна собирала досье на самых влиятельных людей Бёрка. Как-то раз они с эльфийкой столкнулись после заседания Сената. Из её рук выпала папка. Слово за слово, они вроде собрали разлетевшиеся бумаги… Все да не все. В общем, этот лист был из её досье – он был на Юлиуса Блэквуда.