Лечение водой
Шрифт:
«У меня даже паспорта нет», – подумал Гамсонов. И молчал.
– …ты много потерял. Ты так похож на пляжного трахалыцика. У тя такой торс!.. Ты б там всех баб переджагал. Тебе надо обязательно съездить… Хотя я тоже уже давно не была. Лет пять. А первый раз я ездила… в восемнадцать лет, с подругой. На меня это тогда столько творческой энергии нагнало. Ты бы знал. Любое творчество, любое важное решение в жизни возникает из-за психологической травмы… Меня ж там десять человек разом изнасиловали… Да-да. – Она посмотрела на Гамсонова; совсем уже
Гамсонов все лежал на кровати. Не двигаясь. Но когда Виктория, поднявшись с кресла, случайно коснулась его ступни, как-то вдруг неожиданно для самого себя чуть-чуть отдернулся в сторону. Не ногой – плечами.
Но на лице у него ничего не скользнуло, не отразилось. Он просто лежал и медленно водил глазами по комнате, не моргая, ничего не изучая; изредка выхватывая овальное лицо, проплывавшее то туда, то сюда.
Потом поднялся и стал одеваться.
– Ты уже? Что-то ты сегодня больно быстро.
Гамсонов ответил: ничего, потом они опять встретятся, сейчас ему нужно пораньше уйти – работы много привалило.
– Бедненький ты наш фрила-а-а-ансер!.. Дай-ка я еще раз тя поцелую.
А Гамсонов отметил себе с облегчением: наконец-то она не говорит так серьезно.
Виктория позвонила ему минут через пятнадцать после того, как он ушел. Нажимая кнопку «Оп», Денис уже чувствовал, что услышит.
– Пошел в задницу! – резко выстрелила она. И даже чуть визгливо.
Он представил, будто она подпрыгнула при этом на месте – всем своим большим, овальным телом.
– A-а… неужто? Я ж еще прийти хотел вроде как, – Гамсонов ответил как ни в чем не бывало. Чуть иронически.
– С чего бы это? Может, тебе надо презервативы забрать?
– Я-я…
– А ведь мог бы и оста-авить… – Виктория вдруг затянула таким сдавленным, укорительным тоном, будто он лишил ее последнего куска хлеба: – А я ведь тебя любила… Мог бы что-нибудь и оставить. Я ведь хотела построить настоящую любовь. Подарила частичку себя. А ты мне ничего не подарил… Тебе бизнес всю ж…пу к стулу придавил – никаких чувств не осталось.
– Да уж, ни на что не способен… Что ж-ж… Скатертью дорога, как говорится.
– Ах вот как?.. – и она опять звонко выстрелила: – Пошел в п…ду!
И бросила трубку.
Денис улыбнулся, чувствуя большое облегчение… Но разве он сам не мог это прекратить?.. И спрятал мобильный телефон.
IV
Когда Гамсонов подходил к подъезду, вдруг услышал приглушенные Маринины крики:
– Илюша, Илюша, нет, ты не можешь уйти так! Умоляю, прошу, давай поговорим. Я тебе еще не все ска-за-ла-а-а…
Возле подъезда стоял
– Я уже все сказал: пошла к черту.
– Нет-нет, стой, умоляю тебя! Я не хотела! Я хотела тебе рассказать, я собиралась! Нет, нет… Илья, Илюша!! Давай поговори-и-и-им!..
Гамсонов ухмыльнулся: «Вот уж ее как в жар кидает».
Как всегда на улице стоял этот спокойный, яркий, неслепящий свет. И было так мягко, тепло. Денис остановился, не собираясь идти дальше, подождать, пока ссора кончится. Тихое желтое солнце над недвижными кленами, и он смотрел на один из них. В центре листьев виднелись глянцевые мазки.
Дверь подъезда отворилась, оттуда вышел наголо бритый парень, с сережками в ушах; в черной джинсовой куртке и черных кожаных джинсах.
– Илья, стой, стой, умоляю тебя! Стой!.. – снова заголосила Марина. – Я хотела тебе рассказа-а-а-ать, я собира-а-а-ала-ась!
А мозаичная стена дома сияла всеми своими слюдяными квадратиками – белыми и небесно-голубыми.
Гамсонов вспомнил душераздирающие крики около недели назад – которые услышал из окна своей комнаты. И теперь опять: пронзительная мольба, во всеобщем спокойствии и свете. Не то чтобы это так похоже, но Марина причитала очень протяжно.
– Илья!.. – последний раз позвала она. Уже вполголоса. С безнадежной ноткой – как зовут, понимая, что не вернуть.
Бритоголовый парень сел в машину и укатил.
Гамсонов прошел к подъезду и распахнул дверь. Марина стояла на середине лестницы, поднимавшейся к лифту: полуразвернувшись к Гамсонову.
Он посмотрел на нее, – а она чуть ухмылялась в сторону. И смущенно и надменно одновременно… как в тот раз, когда он услышал ее первую ссору, с Витьком…
Только теперь на Марининых щеках были слезы.
– Привет, – Гамсонов прошел к лифту, мимо нее; не останавливаясь. – Ты идешь?
Марина ничего не ответила и не пошла с ним, осталась внизу, но когда через час вернулась в квартиру, тут же постучалась к Денису. Он только что вымылся, его русые волосы от влаги казались темными; он опять сидел с ноутбуком, переписываясь в ICQ.
– Привет. Слушай… а ты ведь в технике разбираешься, да? – она спросила не нарочито, не выражено, как прежде это делала; по-нормальному.
Гамсонов чего-то бормотал себе под нос – высчитывая, потом вдруг отвлекся и спросил:
– Чего?.. Нет, не особенно, – но поправился: – Смотря в какой… а что?
Лицо у Марины было заплаканным, но она уже более-менее успокоилась. Яркие, недвижные лучи сглаживали розовые пятна повыше щек, и веснушки, а смазанную косметику делали четче, придавая лицу какой-то умильно-грустный вид.
– Мой музыкальный центр.
– Ой-й-й-й… их еще производят?
– Не знаю. Ты можешь сказать, сколько мой центр стоит примерно?
– Ты сама не знаешь?
– Это мне подарили – пойдем, покажу, – она подошла к кровати, вплотную; и манила его почти воровато. – Ну пойдем…