Лечить нельзя помиловать
Шрифт:
– Молчи, пожалуйста, – несколько капель сорвались с ресниц, попав на мертвый эпидермис курсанта. – Что я твоей матери скажу?
Согласна ли ты, эрла Алевтина Пономарёва…
– Нет! – На последнем импульсе обалдуй оттолкнул мои руки. – Я не даю согласия! Запрещаю!
– Закрой рот, – кончики пальцев закололо от гнева и встрепенувшегося таланта. – Молчи и живи.
Но вопреки ожиданиям, божественный дар не спешил вырываться на свободу, прислушиваясь к недовольству пациента. Внезапно плоть под моими руками нестерпимо нагрелась… И запахло горелым мясом!
– Поль! – Что есть мочи завопила я, отнимая почти обожженные
Языки пламени, заплясавшие в районе желудка, распустились огненной розой, вынуждая курсанта гореть заживо. Тлеющие обрывки формы разлетались в стороны, подхваченные выпущенной от горения энергией. От треска нагревшихся костей и лопающихся сухожилий мне хотелось зажать уши руками, но они уже зажимали нос – тошнотворный запах горелой плоти стремился свести очевидцев с ума.
Так нельзя. Не здесь, не сейчас!..
Уберегая нас от ожогов, эрл Клод с силой стиснул мои плечи в объятиях, приподымая и оттаскивая на несколько шагов назад. Спасительное чувство защищенности и абсолютная боль от собственной бесполезности. Почему я не смогла его сберечь?
– Тараканов запасите, – призрачная улыбка исчезла за пламенными всполохами, к которым примешалось амбре горящих волос. – Рыжих, жирных.
Последняя воля – закон, как говорится на Земле. Через несколько мгновений пламя утихло, осыпавшись шорохом сгоревшего мундира. Вытерев злые слёзы, я сделала несмелый шаг вперёд и легонько подула на пожарище. В куче пепла белела скорлупа большого птичьего яйца.
Глава 41
– Не уберегла, – плечи содрогались в глухих рыданиях, прижимая к себе огромное круглое нечто. – Не спасла!
Нечто тихо покачивалось на руках, выражая молчаливое согласие. Из-под сероватой скорлупы не доносилось ни звука, поэтому ныть можно совершенно беспрепятственно, с размахом и от души. А самое волшебное – сидящий внутри зародыш даже не может заткнуть уши, избегая тоскливых подвываний бездарной лекарки. Концерт по заявкам!
– Будет вам, – эрл Клод ласково вытер моё опухшее мокрое лицо и даже не вздрогнул. Карательное окультуривание не произвело на него должного впечатления. – Ничего страшного не произошло.
Уголки губ некрасиво разъехались в разные стороны, выдавая нечленораздельный звук «Ы-ы-ы-а-а-а!», и новый поток слёз хлынул с двойным усердием. Бесстыдно уткнувшись в ворот рубашки, я демонстративно провела мокрым носом по чужой ткани и зарыдала ещё горше. Горе у меня, апатия, беда.
Неделю в командировке, а уже два происшествия на участке. За такое лишают премии и строго выговаривают по заднице, чтобы впредь было неповадно терять пациентов. Как я людям в глаза посмотрю? Уходили полным составом, а вернемся с раненым и яичницей. Или не вернемся, если к утру охотники-курсанты оголодают. А что? Есть же допустимый процент боевых потерь, а в холодильнике ни крошки еды – всё подъели к завтрашнему отъезду. Хм-хм.
– Так, отдайте-ка солдата, – решительно пресёк Алеон, забирая у меня завтрак. Яйцо облегченно выдохнуло. – Его нужно переправить в столичный роддом.
– Не нужно, я сама его вынесу.
– Боюсь, он этого не вынесет, – с чуть мрачноватой ухмылкой заключил капитан. Плюнул и толкнул зародыш в угол. – Идите сюда, горе моё плакучее.
Страдать в объятиях оказалось куда приятнее, чем в одиночестве. Поднявшись к себе, я первым делом сползла на пол и дала волю эмоциям, проклиная тот день и час, когда привязалась ещё к одному пациенту. Да настолько, что чуть снова не пошла на сделку с богами. Для недавно переродившегося
– Какое по счету перерождение?
– Третье, – я плебейски шмыгнула носом. – Без подготовки, без показаний… Какой же он дурак!
Его Гвардейшество добродушно приподнял брови и, рассмеявшись, подтянул меня к себе поближе, халатом собирая пыль.
Два часа ночи, перевозбужденные курсанты дрыхнут без задних ног, получив умиротворяющим перстом в лоб, коим я их успешно перекрестила. Смысла никто не понял, но все дружно отрубились до утра, включая раненого и задержанного. Последний – подлец, трус и негодяй – сидел в подвале, прикованный слоновьей цепью к стене и под мощной дозой общей анестезии, вдобавок напрочь парализованный. Завтра его отконвоируют в городскую тюрьму к остальным фигурантам беспрецедентно-нахального дела.
– Чуяло моё сердце неладное! Как знала, ожидала подлянки и… Зачем вы сняли с меня халат?
– Он испачкался, – невозмутимо ответил Алеон, собирая в пучок мои растрепавшиеся волосы.
А как я оказалась на капитанских коленях? Не суть, тепло, и ладно.
Погнавшиеся за добычей курсанты нагнали мерзавца у самой реки, где он спешно отвязывал пришвартованную лодку, стремясь уйти от погони. Наемный бандит, краем хвоста посвященный в «благородную идею освобождения». На деле – копеечный маргинал, за кружку эля и два сребреника готовый продать родную мать. Неопытные, но инициативные курсанты обыскали наемника, обнаружив у него не только пистолет типа Макарова на местный лад, но и самодельный магазин с полыми пулями, начиненными бактериальным раствором. Короткий и жесткий допрос дал неутешительный результат: обе пули предназначались капитану. Но не тому.
– Вас здесь не любят.
– Меня нигде не любят, – снисходительно заверил маркиз. – Не проголодались?
– Нет. Пора проведать эрла Верша, сменить бинты и долечить рану.
– Он спит, – комфортные объятия на секунду превратились в железные тиски, но тут же ослабли. Немного. – Долечим утром, больному нужен покой и отдых.
Два выстрела выступали гарантией, что вторая пуля попадет точно в цель. Эрла Клода знают как опасного, подозрительного и предусмотрительного типа, не снимающего щиты даже в ванной. И по расчетам злодеев первая атака должна была пробить щит, а вторая сделать черное дело. Но головорез неудачно вышел на скользкую тропу, перепутав капитанов, да еще и подстрелив лишнюю жертву. Моё Гвардейшество спас своевременный обмен: эрл Верш согласился подменить товарища, обойдя караулы вместо него, чтобы дать возможность другу провести время с невестой. Вот, кстати.
– Не думала, что эрл Альберт захочет платить свободой за такую малость, как жизнь, – улыбка сквозь слёзы вышла жалкой, неумелой. – Я полагала, боевые маги скорее расстанутся с жизнью, чем позволят себя окольцевать.
– Это не так, – тихо возразил Алеон, прикасаясь губами к моим волосам. – Совершенно не так. Большое счастье, когда дома ждёт супруга, куда бы тебя ни забросила служба. Большинство рядовых стараются жениться до первого офицерского звания, как только почувствуют удушающее одиночество служебных палаток.