Леди и байкер
Шрифт:
— Дорогая, я никогда не хотел причинить тебе боль. Я был эгоистичным ублюдком, который не мог отпустить тебя.
— Тогда сделай это сейчас. Отпусти меня. Оставь меня в покое.
Я придвигаюсь, приближаясь к ее лицу. Ее дыхание обдувает мои губы. Она удерживает мой взгляд.
— Между нами никогда не будет ничего кончено, Лекс. Увидишь. Теперь все по-другому.
— О да. И что же сейчас изменилось?
— Я почти потерял тебя. Я знал, что ты никогда не оставишь меня и всегда будешь рядом, пока не увидел, как тебя укладывают в
— Ну что ж. Ты можешь идти домой и спокойно отдыхать. Я в порядке. Не беспокойся обо мне.
— Я всегда заботился о тебе. Когда тебя выпишут, я отвезу тебя домой. Позволь мне быть рядом с тобой.
— Уилла Мэй и Ист прикроют меня. Можно сказать, мы уладили наши разногласия. Хорошо, что он даст ей то, что я была слишком глупа, чтобы оценить. Ист — удивительный человек. Тот, кем ты никогда не был.
— Красотка. — Я прижимаюсь к ее лицу, и она отворачивается от меня, когда пытаюсь поцеловать ее. — Я заслужил это. Я дам тебе отдохнуть, но это еще не конец, Лекс.
— Ты никогда не видел меня. Ты и сейчас не видишь. Ты делаешь только то, что хочешь. Берешь и берешь.
— Я вижу тебя, Лекс.
Она сужает на меня темно-зеленые глаза, и я прижимаюсь к ее губам мягко и медленно, ощущая горечь ее печали.
— Уходи.
— Я люблю тебя, Лекс.
— Черт. — Ее слезы неудержимо льются, оставляя следы на больничном халате. — Ты не любишь никого, кроме себя. Ты не любишь меня. Никогда не любил ни меня, ни нашего ребенка. Ты использовал меня, но ничего страшного, потому что я тоже использовала тебя.
— Справедливо, но ты ошибаешься. Я всегда любил тебя.
— Ага, как же. Почти поверила. Я устала, Джеймс.
— Спи спокойно. Я вернусь завтра. — Я ухожу и оставляю ее пока одну. Алекса может говорить, что я ей надоел, до посинения, но мы оба знаем, что она все еще любит меня.
Я поднимаюсь на лифте в родильное отделение, где лежит Линн. Дежурная медсестра — старушка Пип.
— Привет. — Она приглашает меня войти.
— Все хорошо?
— Да. Офицер Кастиль будет в отключке в течение следующих трех-четырех часов.
— Милая, если тебе что-нибудь понадобится, дай мне знать, и это будет твоим.
— Все, что угодно для клуба. Камеры тоже отключены. Займись делом.
— Я ценю это.
Я двигаюсь по коридору легкими шагами, пока не нахожу комнату двести. Офицер Кастиль откинулся в кресле, прислонившись головой к стене, и храпит. Я вхожу в комнату, стараясь не привлекать к себе внимания. В отличие от Алексы, Линн не спит и смотрит телевизор. Сучка прикована наручниками к кровати.
— Что тебе нужно? — Она шипит, как змея, которой и является.
— У меня есть бумаги, которые ты должна подписать. — Я достаю документы из заднего кармана, разглаживая пальцами складки.
— Зачем мне это делать? Какие бумаги? — Ее глаза сужаются на меня.
— Я заплачу за твое потраченное время. Пятьсот тысяч
— Чего ты хочешь?
— Сначала скажи мне, почему ты убила Никеля.
— Он слишком много знал. Знал имя отца моего ребенка и собирался рассказать Исту. Я должна была его заткнуть.
— Рути помогла тебе все подстроить? Парень, который сбежал, был ее племянником. Она свела тебя с тем наркошей?
— Спроси ее. Она хотела, чтобы Алекса умерла. Она знает все о вашем ребенке.
Я киваю. Я знал это. Черт возьми. Я разберусь с ней, когда вернусь домой.
— Что-нибудь еще? Ты закрываешь мне обзор мировых новостей.
— Хочу, чтобы ты подписала бумаги об усыновлении.
— Почему я должна согласиться на это?
— Потому что оранжевый цвет тебе не идет.
— И что будет с моим ребенком?
— Пэм и Линк заберут его. У меня все готово. Все, что тебе нужно сделать, — это подписать. — Я достаю телефон и открываю банковское приложение. — Посмотри баланс. — Я машу им перед ее лицом. Знаки доллара пляшут в ее глазах.
— Отлично. Плевать. От пацана все равно никакого толку. У тебя есть ручка?
— Да. — Я беру ту, что лежит рядом с ее кроватью. — Распишись здесь, здесь и здесь. Я указываю на каждую страницу кончиком чернильной ручки и показываю, где она должна подписать отказ от своих прав. — Ты никогда не сможешь вернуться или попытаться связаться с Пэм или Линком, чтобы спросить о ребенке.
— Я сказала, хорошо. — Она царапает на бумагах свое имя.
— Спасибо.
— Итак, когда я выйду отсюда?
— Сейчас. — Я ухмыляюсь и достаю шприц из внутреннего кармана черной кожаной куртки.
— Что ты делаешь? — Паника проступает на ее лице, но прежде чем она успевает закричать, я зажимаю ей рот рукой.
— Никто тебя не слышит, а если бы и услышал, думаешь, кому-то есть до этого дело? Ты охотилась за моим миром, а теперь я собираюсь покончить с твоим. — Я ввожу ей в шею наркотик, известный на улицах как «Облако девять». Достаточное количество создает иллюзию, что ты паришь, но слишком большое количество останавливает сердце. Ее ногти впиваются в мою руку, а ноги бешено дергаются.
Я сильнее надавливаю на ее рот, закрывая ноздри, перекрывая доступ воздуха.
Линн перестает бороться.
— Увидимся в аду, сука. — Я закрываю иглу, засовываю шприц в задний карман и беру бумаги. Судья Крейн должен мне услугу. Я выхожу из комнаты и иду на лестничную площадку, где ждет старушка Пипа с новорожденным мальчиком, завернутым в белое одеяльце с розовыми и голубыми полосками, на голове у него пудрово-синий чепчик, а во рту пустышка.
* * *
Я заглушаю мотор в машине Линка и смотрю в зеркало обзора на малыша, спящего в черно-сером автокресле. Малыш даже не представляет, как ему повезло. Пэм и Линк — чертовски хорошие люди. Будут хорошо заботиться о нем и правильно его воспитают.