Леди и некромант. Тени прошлого
Шрифт:
– Я спрашивал. Она утверждает, что оно есть и только. Она старшая дочь шамана. И сама наделена определенной силой...
...Арр-Гырх сидела в кресле, вытянув длинные жилистые ноги, на которых вязаные чулки гляделись нелепо. Они, слишком тесные, плотно прилегали к коже, обрисовывая и мышцы, и крупные кости в суставах. Она покачивалась, и кресло, не предназначенное для того, скрипело.
А Серый человек сидел и молчал.
– ...я послала отцу слово с ветром. Ныне в предгорьях стучат барабаны... они соберут всех, ибо красная
– Какие врата?
– Между мирами. Мертвые придут к живым, а живые захотят стать мертвыми, - полуприкрытые глаза.
У орчанки они желтые, раскосые, как у хищной кошки.
Острый подбородок. Узкие губы, и верхняя задирается, показывая зубы. Зубы хороши. Белы. Остры.
...поговаривали, что в прежние времена орки любили человечиной побаловаться, и не то, чтобы человек вовсе не верил, в прежние времена много всякого случалось, но...
...и ныне не находилось желающих вести с орками дела.
– Расскажи о проклятье.
– Не о том хочешь знать...
– Императору будет интересно.
– А то, - оскал становится шире. И она наклоняется, берет со столика кусок вяленого мяса и засовывает за щеку.
– Он слабый... сильным глядится, но как гнилое дерево. Знаешь, стоит такое, огромно, крепко, ветки раскинет. Птах держит или вот в корнях еще лисы селиться любят. За лисами я прежде ходила... сама на шубу набила... так стоит оно и стоит, а чуть ветер посильней, так и свалится, потому как внутри выгнило все...
Она жевала мясо и щурилась.
И кажется, рассматривала его куда пристальней, чем кто-либо. Он не привык, чтобы на него глядели. Благородные, случись их взгляду задержаться на его персоне, брезгливо кривились и отворачивались с излишней уж поспешностью. Люди же простые вздрагивали и тоже отводили взгляд, уже по иным причинам.
Его боялись.
Презирали.
Ненавидели.
– Ты вот крепкий. С виду-то плевком перешибешь, - она подбросила в ладони три цветных камушка.
– А натура крепкая... пойдешь ко мне в мужья?
Это предложение было, мягко говоря, неожиданным... нет, находились те, кто полагал, что глава тайной службы, сколь бы неприятен он ни был, представляет собой неплохую партию. Ему пытались подсунуть полуобморочных девиц, которые серели и бледнели, и дрожали, и не скрывали своего отвращения...
– А возьмешь?
– он глянул на орчанку с интересом.
– Возьму, отчего ж не взять... охотник из тебя выйдет, да и... отец сказал, что от человека будут дети с сильным даром. Я шаймани стану, а дочь наша и вовсе будет Зрячею...
– Я подумаю.
– Думай, - великодушно разрешила она, и только желтые глаза сверкнули.
– Но гляди, коль не надумаеешь, так увезу...
...и это не было угрозой, лишь предупреждением.
– А Императору своему передай... его предок клятву преступил, а прочие не отыскали сил пойти туда, куда должно, и кровью своей завершить начатое. Потому и получилось,
***
...Император слушал.
Он обладал воистину удивительным талантом слушать. И пусть выглядело все так, будто интересует его не гость, но узоры на толстом стекле, Серый человек знал, ни одно слово не пропало.
– Значит, что сердце подскажет... и совесть... в пыточные ее отправить?
Серый человек заерзал.
Мысль об этом была... неприятна, хотя по долгу службы своей приходилось ему отправлять в пыточные многих людей, что мужчин, что женщин... вот детей не трогал, это да, чем втайне гордился...
– Нет, не отправишь, - Император смотрел и усмехался, и вновь виделось, что знает он куда больше, нежели показывает.
– Глянулась? И уйти хочешь... опостылела тебе работа, верно?
Серый человек склонил голову.
Нет, не то, чтобы опостылела, скорее уж не получал он от нее прежнего удовольствия. Делал, что должно, но внутри ничего не отзывалось.
– Перегорел... случается. Я бы тоже ушел куда, да кто ж отпустит, - Император потянулся.
– Вон... невестушка моя заждалась... еще не жена, а уж думает, как половчей мною крутить... братьям титулы выпрашивает... мол, служить мне желают. Неужели я на дурака похож? Нет, оставить их придется... как же... а где двое, там и два десятка... потом и сотни... и мысли их видны... родит сестрица дорогая дитятко, и я не нужен стану. Шиммерийцы знают толк в ядах. Пройдет с полгодика, может, чуть больше, и настигнет меня неизвестная болезнь.
Он крутил в пальцах тонкий серебристый стерженек.
– ...она мне уже пыталась отраву какую-то дать... лекарь сказал, что повышает мужскую силу. И влечение...
– Император почесал запястье.
– Безобидна... относительно, безобидна... так вот, объявят ее регентом, а сами править станут...
– Ее можно убрать раньше...
– Придется...
– решение это не доставило удовольствия.
– Роды - дело такое... многое случится... но и тогда останется опасность... а ты, друг мой, оставить меня хочешь.
– Не хочу.
Ложь.
Но и лгать Императору привычно. И почему-то в этой комнате ложь кажется колючей, она впивается в язык, делая его неповоротливым. И желая смыть горький привкус ее, серый человек говорит:
– Ваш проект - полное дерьмо...
Наверное, он действительно устал. Или мыслями был уже далеко от дворца, обживаясь в горном стойбище рядом с молодой женой, которой и до плеча-то не доставал.
Неужели, он всерьез об этом думает?
– ...нельзя просто взять и выселить людей. Они жили здесь годами... десятилетиями... столетиями... а вы просто хотите вышвырнуть их. Вы ведь знаете, что бараки, куда их поселят, мало пригодны для жизни... что ему нужны рабочие руки и...