Леди полночь
Шрифт:
Пытаясь смотреть на мир глазами Тая, Джулиан однажды признался, что это то же самое, что смотреть в калейдоскоп: встряхиваешь его и снова смотришь. Ты видишь все те же мерцающие кристаллы, просто в другой форме.
— Дикая охота была свободой, - сказал Марк. — А свобода необходима.
В глазах Марка Эмма могла видеть дебри звезд и верхушек деревьев, лютый блеск ледников, все сверкающие осколки крыш мира.
Это заставило ее думать о поездке на том мотоцикле через океан. О свободе быть диким и беззаботным.
Иногда от боли она чувствовала в своей
– Марк ... — начала она.
Марк переменился в лице; он смотрел мимо нее и внезапно его рука сжала руку девушки. Эмма взглянула туда, куда он смотрел, но видела только гардеробщицу. Скучающую на вид гардеробщицу, взгромоздившуюся на прилавок и покуривавшую сигарету из серебряного держателя.
— Марк?
– Эмма обернулась к нему, но он уже отошел от нее, изогнувшись над счетчиком - проверить станцию, где было много скучающих девушек — и исчез. Эмма собиралась последовать за ним, когда Кристина и Джулиан оказались прямо перед ней, не давая пройти.
— Марк убежал, - объявила Эмма.
— Да, он не совсем командный игрок, - сказал Джулиан. Он был слегка взъерошенным от танцев, а его щеки приобрели легкий румянец. Однако Кристина умудрилась не испортить себе прическу.
— Послушай, я пойду за ним, а вы двое танцуйте...
— Могу ли я вас перебить?- Высокий молодой человек внезапно появился перед ними. Он выглядел лет так на двадцать пять, опрятно одетый в костюм с небольшими елочками, изображенными на нем, и подходящей к костюму фетровой шляпе. Его волосы были обесцвечены, и он носил дорогие на вид туфли с красной подошвой, которые вспыхивали огнем, когда он шел. Безвкусные розовые коктельные кольца блестели на его среднем пальце. Взор его был устремлен на Кристину. — Хотели бы вы танцевать?
— Если Вы не против, - сказал Джулиан, его голос был легким, вежливым; он сделал шаг, чтобы положить руку на плечо Кристины. — Моя девушка и я, мы…
Дружелюбное выражение лица этого человека слегка изменилось, но Эмма все же смогла разглядеть перемену, ту натянутость глаз, которая заставила Джулиана замолчать.
— И если Вы не возражаете, - сказал он, - И еще одно: кажется, вы не заметили, что я голубой.
– Он похлопал по карману, где находилось его приглашение, совпавшее с тем, которое они нашли в кошельке Авы, за исключением того, что нон было бледно-синего оттенка. Он закатил глаза, видя их озадаченные лица.
— Новички, - пробормотал он, и было затаенное чувство чего-то неприятного — почти презрительного — в его темных глазах.
— Конечно.
– Кристина кинула быстрый взгляд на Джулиана и Эмму, а затем повернулась к незнакомцу с улыбкой. — Нам очень жаль, вы неправильно нас поняли.
Лицо Джулиана было мрачным, так же как и у Кристины, направлявшейся на танцпол с человеком, который как бы назвал себя голубым. Эмма сочувствовала своей подруге. Она успокаивала себя мыслью, что если он попробует приставать к ней на тацполе, то Кристина сделает из него мясную нарезку, достав свой нож-бабочку.
— Будет
Мы уже замечены, подумала Эмма. Это было правдой: хоть и не было никакой суматохи, когда они пришли, но сейчас много людей в толпе косо посматривали на ребят. Там было довольно много последователей, которые выглядели вполне как люди — и, действительно, Эмма не была полностью уверена в их политике относительно примитивных— но как новоприбывшей, ей казалось, что они все еще были объектами внимания толпы. Конечно, поведение кларнетиста указало насколько.
Она взяла Джулиана за руку и они двинулись в сторону толпы, ближе к концу комнаты, где тени были глубже.
— Наполовину фейри, ифриты, оборотни, - пробормотала Эмма, взяв другую руку Джулиана так, что они оказались лицом друг к другу. Он выглядел куда более взволнованным, чем был прежде, его щечки порозовели. Она не могла винить его за то, что он был нерешительным. Если в толпе их руны будут замечены, то ничего не произойдет. Однако у нее было ощущение, что именно эта толпа была другой.
— Почему они все здесь? Это не просто - иметь Видение, если ты не знаешь, у кого еще оно есть, - сказал Джулиан, понизив голос. — Ты видишь вещи, которые никто другой не видит. Ты не можешь говорить об этом, потому что никто не поймет. Ты должен хранить секреты, а секреты... они разрывают тебя на кусочки. Взрывают изнутри. Делают уязвимым.
Низкий тембр его голоса заставил Эмму вздрогнуть. Было что-то такое в нем, что напугало ее. Что-то, что напомнило ей о ледниках в глазах Марка, отдаленных и одиноких.
— Джулс, - сказала она.
Пробормотав что-то вроде «ничего страшного» он закрутил ее в сторону, затем притянул обратно к себе. Долгие годы практики боевых искусств сделали их идеальными напарниками, в том числе и идеально совместимыми партнерами в танце. Она настолько хорошо знала Джулиана, что с легкостью могла предсказать следующее его движение.
Темные вьющиеся волосы Джулиана были дико взъерошены, и когда он привлек ее поближе к своему телу, то она почувствовала запах его одеколона: пряная гвоздика и едва уловимый запах краски.
Песня закончилась и Эмма подняла голову, чтобы оглядеть толпу. Кларнетист из оркестра наблюдал за ними. И вдруг... он подмигнул. Заигравшая вновь музыка была мягче, медленнее, чем предыдущая. Пары танцевали так, словно магниты, притягивающиеся друг к другу: их руки запутывались в волосах партнеров, покоились на бедрах, а головы были наклонены друг к другу.
Джулиан застыл. Руки Эммы, оставаясь все еще в руках Джулиана, замерли. Они оба остановились, не дыша. Кажется, этот момент тянулся вечно. Глаза Джулса искали ее глаза; что бы он там ни увидел, это подтолкнуло его принять решение. Он взял ее руки в свои и завел их за спину, чтобы она обняла его. Эмма не ожидала такого, поэтому, покачнувшись, ударилась подбородком о его плечо. Неловко. Это была первая неловкая вещь с тех пор, как они стали парабатаями.