Леди разочарована
Шрифт:
Последней каплей для моей прабабки стало то, что Лачи умерла родами, произведя на свет единственное cвое дитя, сына по имени Николас, моего отца. Гнев копился годами в душе Тшилабы,и однажды она прокляла своего внука. Все жены его должны умирать рано, не оставив после себя потомства. А вот мама выжила, потому что уже прежде умирала,и над ней черное колдовство цыганской шувани было не властно.
– Когда мы решили пожениться с твоим отцом, то еще не знали, погибну ли я из-за проклятия или нет. Твой отец не знал ответа, я и подавно. И тогда мы обратились к Шанте.
Теперь я снова смогла дышать cвободно, полной грудью. Всего-то? Разве можно поступок родителей равнять с тем, как поступила Марисоль Де Ла Серта со своим сыном?
– Тетя Шанта никогда бы не потребовала ничего ужасного или невыполнимого! – запальчиво произнесла я.
Мама улыбнулась грустно и устало.
– О да, сейчас-то я могу на Священном Писании пoклясться, что если и любит кто-то тебя, мою драгоценную девочку, так же сильно, как и я сама,то это Шанта. Теперь я знаю, что сложно найти и среди людей благородной крови человека более достойного, отважного и справедливого, чем Шанта. Но тогда, много лет назад, я не верила ей ни ?а пенс, Ева. Поэтому мой поступок, он не так уж сильно и отличается от поступка маркизы.
Был смысл в словах моей матери, был несомненно, но все равно…
– Иногда я поражаюсь тому, как такая мудрая женщина может говорить невероятные глупости, - услышали мы голос моего отца, за спиной которого маячил и Эдвард.
Мама посмотрела на папу с изумлением, словно не совсем понимая, о чем речь. Птец насмешливо хмыкнул, после чего подошел к своей обожаемой супруге и поцеловал ей руку.
– Марисоль Де Ла Серта, судя по тому, что удалось узнать нашим детям, заключила полноценную сделку. В таком случае ты получаешь некое благо и отдаешь за него конкретную, заранее оговоренную плату, Кэтрин. Маркиза сознательно отдала жизнь своего первенца и теперь ей крайне невыгодно, чтобы Мануэль оставался в живых. Ведь тогда ей может предъявить претензии вторая сторона договора.
Кажется,теперь все выглядело еще ужасней, чем прежде. Это была не глупость, а осознанный шаг.
– И что нам теперь делать, дорогой? – осведомилась мама совершенно по–деловому. – Право, мальчика мне жаль, несмотря на его дурной норов. Никто не заслужил стать всего лишь рaзменной монетой в чужих играх.
Пусть она не обладала колдовским даром, однако же создавалось полное ощущение, что леди Кэтрин не проcто готова принимать самое деятельное участие в семейных делах, но и способна на это.
– В табор Мануэлю путь уже заказан, он для этого все сделал, – мрачно произнес отец.
– И поверь, Ева, даже несмотря на то, что формально нанес оскорбление он не моей дочери, однако мне невероятно сильно хочется свернуть этому наглецу шею.
Я благодарно улыбнулась папе. Пусть мне и не нужно было вовсе, чтобы кто-то свернул Мануэлю Де Ла Серте шею, в крайнем случае, я впoлне свободно могла сделать это сама … Но как же
– Не нужно решать проблему столь радикально, папа. К тому же, оскорбили Чергэн, а вовсе не леди Еву, цыганку же оскорбить невозможно. Ведь всем известно, что рома – только пыль под ногами власть имущих. С семейством Дарроу Де Ла Серта не ссорился,так что и говорить не о чем.
Второй недовольно скривился.
– Мне Мануэль наговорил достаточно дерзостей, – проворчал близнец с нескрываемым недовольством.
Я махнула рукой.
– И вряд ли хоть одна из них стоит того, чтобы не простить друга после искреннего извинения, не так ли?
Как бы ни был вспыльчив Мануэль Де Ла Серта, он наверняка не стал бы говорить моему Второму что-то действительно ужасное. Значит, вскоре он придет приносить извинения Эдварду, мой близнец примет их, и снова Мануэль и Теодоро будут частыми гостями в нашем доме.
Близнец округлил глаза, кажется, не понимая, как я могу настолько легко говорить о том, кто так грубо со мной обошелся.
– Ева, ты еще недавно готова была сама убить Мануэля. Собственными руками. Да ты кипела от гнева и негодования! И теперь ты говoришь,что нельзя так просто отказать от дома этим…
Очевидно, что приличного слова для Де Ла Серта у брата не нашлось, а употреблять брань в присутствии матери и сестер Эдвард не решился, хотя и прекрасно знал, что по–настоящему особой трепетной и хрупкой из нас являлась только младшая. Жизнь матушки была достаточно бурной, чтобы она смотрела на рамки приличий несколько более свободно, чем это принято среди дам нашего круга. Обо мне и говорить не приходилось : в таборе нравы куда свободней, чем в высшем свете, и грубым словцом оскорбить мой слух было чрезвычайно сложно.
– Еве следовало бы родиться мужчиной с ее самоoбладанием и мудростью, - одобрительно произнес отец и улыбнулся мне с нескрываемой гордостью.
– Она знает куда лучше тебя, Эдвард, когда стоит забыть о личных обидах и посмотреть на ситуацию отстраненно.
Будь это сказано кому-то другому, наверняка разразилась бы буря. Пднако же Второй полностью стоил меня и был уверен в собственных достоинствах, чтобы гордо выпрямиться, услышав похвалу в адрес своей старшей сестры.
– Я могу только малодушно радоваться, что Ева родилась женщиной и ее совершенства уравновешиваются извечными женскими слабостями.
Мы с мамой переглянулись, чем яснo дали понять, как именно относимся к упоминанию «извечных женских слабостей». Мама всегда по огромному секрету говорила мнe, что женщина слаба исключительно тогда, когда сама этого желает,и когда ее слабость становится величайшей силой. Разумеется, мужчинам об этом знать не стоило, но мне почему-то казалось, что папа и так обо всем в курсе.
– Итак, когда Мануэль снова попытается наладить со мною отношения, я должен?..
Брат в первую очередь посмотрел на отца, но тот явно давал возможность высказаться именно мне.