Ледобой. Зов
Шрифт:
— Погляди, красавец, что у меня для тебя есть!
И развернула плат.
Коряга плотоядно улыбнулся, пустил слюни, заскрёб руками по дереву. Верна оглянулась. Ясна замотала головой.
— Не рыжая.
— Точно? Вон, гляди, ручонками засучил.
— Да что ручонками, как наша будет — из портов выпрыгнет.
— Чернявку?
— Да.
Из предбанника лицедейка вернулась уже чернявой: льняные лохмы выварили в смолке — играя бёдрами, вразвалочку подошла к млечу, наклонилась, тряхнула грудью и, чувственно растягивая слова, гортанью
— Ты мне нравишься вой, и я дарю тебе вот это.
Корягу аж на полке подбросило, он заскрипел зубами, вытаращил глаза, его перекосило на правую сторону и, совершенно обездвиженный, да к тому же связанный, млеч, едва не как змея, заелозил к краю полка.
— Гляди, гляди, аж слюной забрызгал! Держи, сверзится!
Ледок подскочил, затолкал связанного подальше. Ясна и Верна переглянулись
— Вот змея! Ох, змеюка подколодная! И что теперь делать? Искать гадину, да сюда за косу волочь?
— Уж не знаю, кого благодарить, но обойдёмся. Забыла она одну свою вещицу. В тот, последний день, на сеновале обронила. Спроворю зелье, — и, повернувшись к млечу, дурашливо пускающему слюни, погрозила пальцем. — До конца жизни будешь должен. Не расплатишься. Колоть тебе дрова бабке Ясне до скончания веку!
Глава 31
… Братец Догляд, как так вышло, что ты вляпался? Везут тебя за горы за моря, на съедение злым людям…
… А так и вышло. Не ходить мне по синему морю на своей ладье…
… Легко сказать! Едут по бокам трое псов, загрызут, только дёрнись…
… А иногда кажется, будто схожу с ума — в голове звучат разные голоса, да всё кричат от того, что худо им. Кричат про жар и язвы…
«Медведи» переглянулись, который раз за день. Бормочет что-то, будто говорит с кем-то, губёшки белые, еле шевелятся, шепчут без звука, крови в лице совсем нет, едет в седле почти что труп. Ещё немного, лошадь фыркать начнёт, назад коситься, на дыбки поднимется. Не любят они мертвецов.
— Перешли межу. В боянских землях, слава богам, — старший утёр испарину. — Ещё два-три дня и на месте.
— Больно жарко, Ялок, — молодой рыжий дружинный, оттянул как мог броню и подул за пазуху. — Сопреем же. Давай скинем. Уж в поту плаваю, как в речке, а?
— Нет! — жёстко отчеканил старший. — Не абы кого везём, потому мой вам приказ — ехать в бронях и оружно.
— При нём ни меча, ни ножа, — поддержал товарища долговязый Серый, может быть даже в одном росте с подсудимцем. — Зубами загрызёт?
— А ну как дружки его выручать полезут? — Ялок огладил короткую, но густую бородень. — Соображать надо!
— Какие дружки? — в голос разгоготался рыжий. — Где наши кони следы оставляют, не знает никто! Разве что птицы на небе.
— А такие, — Ялок гневно сверкнул глазами. — Молодые вы оба, да память у вас девичья. Забыли, что дружки у этого ворожбой завтракают, обедают и вечеряют, да ворожбой запивают?
Рыжий и долговязый приуныли, мрачно обменялись взглядами.
— А своим ли делом вы, парни, заняты? Иной о княжеском медведе всю жизнь мечтает, надеть жаждет, а тут едут двое… не хочу, не буду!
— Тёмный ты, Ялок! — рыжий подмигнул приятелю: ну, я же говорил, что заведёт свою любимую песню. — Я вот надеюсь в воеводы выбиться, а для воеводы главное что?
— Что? — передразнил его старший.
— Взгляд воеводский! — и пальцем показал в небо. — Через время, да через пространство! Где ждать беды, а где в лёгкую пройдёт.
— Вот оно значит как? — Ялок закивал, поджав губы. — Никчемный ты предводитель, Ялок, если к седым волосам лишь в десятники выбился, так выходит? Нет у Ялка взгляда через пространство и время? Никчёмный ты, Ялок, получаешься, да?
Парни смущённо переглянулись. Вон куда залезли, не подумав. Вот тебе и воеводский взгляд через пространство и время! В лёгкую пройдёт, значит?
— Но ведь не кому-нибудь, а только тебе кот порты приносит! — нашёлся долговязый Серый, глазами приятелю показывая: «Ты совсем тупой?». — Даже не князю, а десятнику с медведем на броне!
— Я вот давно спросить хотел, — в досаде рыжий кусал ус, тоже мне воевода будущий, дурак настоящий. — На порты не наступает? Ну, кот. Коты же маленькие, а порты долгие.
— Мой большой, — десятник оттаял, взгляд потеплел. — Не домашний у меня, а камышовый! С иным некрупным псом будет вровень. И тащит порты, бошку отвернув, чтобы, значит, сбоку волочились, понимаешь? Здорово, правда?
На самом деле ведь здорово. Ну, согласись! Верховой, что выехал из ближайших кустов, выразительно посмотрел на рыжего, усмехнулся и молча рукой сделал, ну давай, кивни, что здорово. Тебя же спрашивают.
Ах, мы броне запарились? В поту, как в речке плаваем? А не похоже оно, как из бани ныряешь да в снежный сугроб, в котором намело по горлышко? Аж зябкость по телу пробежала, ровно тысячей иголок укололо. Нет? Не похоже? «Воевода» поёжился.
— Слушай меня! — рявкнул Ялок, молниеносно выхватывая меч, — Коня под уздцы и ходу все трое! Ну!
Воевода, значит? Взгляд через пространство и время? Рыжий унёсся вторым, сразу после долговязых, один из который держал в поводу коня другого. Синяя Рубаха, гнедой конь, рубцы по лицу и взгляд… но ведь он там остался, в Преграде! И ушли они со стариком за тем, вторым… который поганое золото Догляду дал! Рыжий ещё успел оглянуться, ухватил краем глаза стремительный высверк синего пятна и… аж зубами заскрипел. После сшибки тишина, внезапно наступившая на мгновение-другое — самое поганое что есть на свете. Это значит, что через счет-другой что-то зашуршит-заскрипит-звякнет, и наземь из седла сверзится разрубленный. А может пеший осядет, рассаженный сплеча, и рядом упадёт бесполезный теперь меч. Твою да с присвистом!