Ледовый десант
Шрифт:
Все это было сказано Черчиллем в адрес советских войск, воевавших против группы армий Манштейна. Генерал-фельдмаршал фон Манштейн, способности которого высоко оценил тот же Черчилль в 1940 году во время наступления в Арденнах за его «срез серпом», был заменен ярым нацистом генерал-полковником Шернером. Эрих фон Манштейн покинул свой последний на войне «Вольфшанце» в Проскурове.
Отставку Манштейна Гитлер принял в день весеннего солнцестояния.
В тот же день танкисты гвардии полковника Виктора Майборского вышли к пограничной реке Прут.
«КВ» командира корпуса «5-я застава» выскочил на пригорок и
На броне оживление. Десантники и трое бывших пограничников Колотуха, Живица и Шмиль (Андрей Стоколос находился с бригадой Микольского в Польше) сняли с танка дубовый полосатый столб с прибитой вверху дощечкой с надписью: «СССР».
В голубом небе, местами подернутом белыми облачками, сияло мартовское солнце. Майборский, стоя в люке, смотрел на реку, которую защищал в первые часы войны и к которой наконец-то вернулся. Позади, за пограничным столбом (его вкапывали в землю Шмиль, Максим и Терентий), осталась пройденная с боями дорога длиною в несколько тысяч километров.
Неподалеку гремели залпы орудий, трещали пулеметы, выли мины. Красноармейцы освобождали берега Прута от фашистов.
Майборский выбрался из «КВ». Раскинув руки, упал на землю.
В его памяти всплыли бои 5-й заставы в сорок первом году. Всплыли лица капитана Тулина, лейтенанта Рябчикова, сержанта Рубена, рядового Оленева, сожженного фашистами Сокольникова…
Майборский приподнял голову, увидел: на полной скорости к берегу мчится, разбрызгивая воду в лужах, «виллис».
Машина резко затормозила. Из нее вышли одетый уже по-весеннему, в кителе с депутатским значком генерал-лейтенант Шаблий и Леся Тулина. Ее короткие, по-мальчишески подстриженные волосы теребил свежий ветерок.
Взявшись за руки, Шмиль, Терентий Живица и Максим Колотуха начали утрамбовывать грунт вокруг вкопанного пограничного столба. Леся побежала к ним. Немцы усилили обстрел минами и снарядами левого берега. Серое облачко земли взвилось возле Леси. Она упала, протянув руки вперед.
— Милая! — склонился над Лесей Майборский, подбежавший вместе с Шаблием. — Ты слышишь меня, Ле-ся-а?..
— Леся! Родная ты наша!.. — прошептал Шаблий.
— Ты слышишь нас? Ты слышишь, что передает Левитан? — склонился над Лесей Живица.
Радисты полковника Майборского повесили на сосну рупор, и из него звучал торжественный голос Левитана, передающий сводку Совинформбюро:
«Войска Второго Украинского фронта, продолжая стремительное наступление, несколько дней назад форсировали Днестр на участке в сто семьдесят пять километров, овладели городом и важным железнодорожным узлом Бельцы и, разворачивая наступление, вышли на нашу государственную границу — реку Прут…»
ЛЕДОВЫЙ ДЕСАНТ
Повесть
РАЗДЕЛ ПЕРВЫЙ
1
В полдень в эфире зазвучали позывные рации «ЗСТ-5». Радист-оператор старший сержант Гнат Михалюта, поправив
В этот ноябрьский день сорок первого года у его корреспондента по ту сторону фронта во время передачи были почему-то сбои на ключе, и он по два-три раза повторял отдельные цифровые группы.
Но вот корреспондент отстукал: «Конец», — и Михалюта начал расшифровывать радиограмму.
Вскоре на чистом листе бумаги он написал весь текст и с удовлетворением воскликнул:
— Все-таки клюнула акула на нашу наживку!
Одернув гимнастерку и не надевая шинели и шапки, Гнат выбрался из кузова крытой машины-радиостанции.
Полтораста метров, отделявших его от небольшого домика, на втором этаже которого разместился партизанский отдел при штабе фронта, он преодолел как спринтер.
В комнате было двое — начальник отдела полковник Семен Шаблий и его заместитель, «главный минер» полковник Илья Веденский.
— Вам, товарищ полковник, «молния», — сказал Михалюта, подавая Веденскому лист бумаги с текстом донесения.
Полковник взял радиограмму, и Гнату показалось, что у него задрожали руки. «Видно, вспомнил обо всем сделанном ради этих нескольких строк радиограммы», — подумал он, сочувственно глядя на Илью Гавриловича.
— Наконец-то, — улыбнулся Веденский и стал читать вслух: — «Сегодня утром командир 68-й немецкой пехотной дивизии, он же комендант Харькова генерал-лейтенант Георг фон Браун, переселился с Холодной горы на улицу Дзержинского, 17. Туда же передислоцировался и штаб его дивизии. Андрей».
— Вот это новость! — воскликнул Шаблий.
— Наконец-то! — повторил Веденский. — Три недели морочил нам голову…
— Береженого бог бережет, — заметил Шаблий. — Знает эту присказку и генерал Браун.
— Хитрая лиса этот генерал, — добавил Михалюта. — Но все-таки на зиму полез фон-барон в комфортабельную нору.
Генерал-лейтенант Георг фон Браун действительно имел все основания побаиваться действий минеров Красной Армии, поскольку в день оккупации Харькова, а потом и еще в течение тридцати дней мины взрывались на шоссе под машинами, под поездами, на аэродромах. Поэтому он и не торопился поселиться где-нибудь в центре города. Фон Браун облюбовал неприметный домик на Холодной горе и прожил там три недели, пока немецкие саперы обезвреживали мины на центральных улицах. Ясное дело, комендант города не мог жить в небольшом кирпичном доме из трех комнат с нужником во дворе. Ему понравился особняк на улице Дзержинского, 17, и он приказал саперам старательно обследовать его. Эту работу осуществлял взвод минеров самого опытного в дивизии сапера капитана Гейдена. Гейден «прощупал» стены, подвалы, вспомогательные помещения и даже кучу угля. Нашел и обезвредил мину замедленного действия и вскоре доложил фон Брауну, что мин больше нет.
Обо всем этом партизанские разведчики сообщили Шаблию и Веденскому.
— Этой же ночью отметим переселение фон Брауна! — решительно сказал Веденский и, помолчав, добавил: — А то можем и опоздать.
— Думаете, немецкие саперы могут догадаться, что к чему? — с опаской спросил Шаблий.
— Мы все сделали, чтобы запутать их, сбить с толку. Но у Брауна есть капитан Гейден. Я знаю его еще по статьям в довоенных журналах. Надо действовать, Семен Кондратьевич! Идите в штаб фронта и просите самолет.