Ледяная пустыня
Шрифт:
«Но почему Баалата не могла покончить со мной раз и навсегда, как она делала это с другими омниорами? Почему ей обязательно нужно было ударять молнией в мачту? Неужели нельзя было придумать что-нибудь попроще?»
Потом меня начала преследовать мысль о том, что это Баалата вонзила мой атам в грудь Метрикселлы и теперь таким же образом намеревается покончить со мной.
Мне было очень страшно, но поделиться своими секретами я ни с кем не могла, поскольку совершенно не хотела, чтобы Гуннар узнал о том, что его возлюбленная —
Горький опыт диктует омниорам, что мужчины не могут долго жить с колдуньями. Они их боятся, бросают или предают. Так мне говорили с самого детства, и я хранила в строжайшем секрете свою истинную сущность, хотя этот секрет мог стоить мне жизни, как и многим другим колдуньям.
В открытом море не было омниор, с кем я могла бы поделиться своими страхами, и я чувствовала себя ужасно одинокой. На следующую ночь я решила не спать, но, хоть и старалась не смыкать глаз, все равно ненадолго погружалось в дрему. Я засыпала лишь на несколько секунд, но Баалате их было достаточно. Я уже не сомневалась, что в любой момент она может со мной расправиться, и однажды утром я не проснусь.
Я спала урывками, спрятав правую руку под подушку, где лежал атам старой саамской колдуньи. Я была готова перерезать горло любому, кто явится за моей кровью. Но кто же это будет?
Отчаянно нуждаясь в помощи, я долго мучилась и, наконец, решила поступиться данным себе словом и наколдовать для себя защиту. Однако, к моему удивлению, у меня ничего не получилось. То ли я была слишком расстроена, то ли слишком слаба, но мое заклинание не подействовало. Без волшебной палочки и помощи других омниор мне не хватило на него сил.
Я попробовала мысленно связаться с матерью, но и это у меня не вышло. Что-то мне мешало. Раньше такого не случалось, и я выходила из себя от бессилия, считая дни, оставшиеся до высадки в Рейкьявике.
К счастью, у меня был атам. На берегу я рассчитывала сразу же отправиться в лес, вырезать им новую волшебную палочку, и с ее помощью обратиться к кланам исландских омниор. Постоянные нападения Баалаты говорили в мою пользу. Теперь я была такой же жертвой, как и Метрикселла, и этого они не могли не учесть.
Постепенно я убедила себя в том, что приговор колдуний будет не слишком суровым. Карла откажется от своих обвинений, а Деметра меня защитит… Теперь я нуждалась в омниорах.
«Зачем мне свобода, если на свободе я приговорена к смерти?!»
С этими мыслями я стала вспоминать, какие кланы омниор обитают в Исландии. Ну конечно же Клан Кобылицы! Я даже припомнила одну очень высокую исландскую омниору из этого клана, однажды посетившую мою мать.
У нее была очень белая, как у покойницы, кожа, а желто-зеленые глаза сверкали, будто кошачьи. Однако больше всего меня поразил невероятно мелодичный голос этой омниоры. Звали ее Хольмфрида.
С того момента, не позволяя
Три дня и три ночи я не спала. Для чего хлестала себя по щекам, пила литрами кофе и прикладывала ко лбу мокрое полотенце. Но все было напрасно. Чувствуя, как у меня закрываются глаза, я стала умолять Гуннара обнять меня. Он очень удивился такой моей просьбе, и мне пришлось поклясться, что со мной ничего не случилось, и я что просто хочу отдохнуть в его объятиях от кошмаров, преследующих меня каждую ночь со дня гибели несчастного Кристиана Мора.
— Бедная моя девочка! Спи спокойно!
Гуннар обнял меня нежно, как ребенка. Примостившись у него на груди, приникнув щекой к его горячей коже и прислушиваясь к его спокойному дыханию, я мгновенно уснула.
Из увиденного во сне я хорошо запомнила только обуявшее меня чувство ненависти. Оно было таким сильным, что я чуть не совершила непоправимое.
В себя я пришла от боли в щеке. Оказалось, что это Гуннар одной рукой влепил мне пощечину, а другой с такой силой стиснул мое запястье, что моя рука разжалась и на пол что-то со звоном упало.
Присмотревшись, я увидела обоюдоострый атам саамской колдуньи, который я держала под подушкой. Гуннар что-то произнес по-исландски, провел пальцами по своей шее и протянул мне руку. Она была в крови.
— Еще немножко и ты бы меня зарезала, — с трудом переводя дух, сказал, он на понятном мне языке.
— Прости меня… Прости… — я не находила слов.
В глубине сознания я все еще ощущала нечто напоминавшее ненависть. Во сне во мне вспыхнули злость и жажда крови. Я испугалась саму себя, а Гуннар, по вполне понятным причинам, был поражен до глубины души.
— Скажи, пожалуйста, отчего ты спишь с ножом под подушкой?
— Кристиан Мор сказал, что на корабле, где одни мужчины, у меня всегда должно быть, чем себя защитить, — не моргнув глазом, соврала я.
— Даже тогда, когда ты спишь со мной?
— Я не знала, что делаю…
Подняв атам, Гуннар пробормотал:
— Да это же нож саамской колдуньи!
— Красивый ножик, правда? — заискивающе улыбнулась я.
— Похоже, он заколдован, — заявил Гуннар, осмотрев нож и попробовав пальцем его лезвие. — Смотри, как странно. Острое, как бритва.
Осторожно взяв из рук Гуннара атам, я спрятала его за спину.
— Скажи, ты меня очень ненавидела? — пристально глядя мне в глаза, спросил Гуннар.
— Я? Тебя?.. — бормотала я, сгорая от стыда.
— Твои глаза были полны ненависти. Ты пожирала меня взглядом…
Я испугалась. Неужели это действительно была я?! А вдруг я вовсе не спала?!
— Ты с ума сошел! Как я могу тебя ненавидеть?!
— Ты в этом уверена? — спросил Гуннар таким язвительным тоном, что у меня защемило сердце.