Ледяная синева
Шрифт:
В самолёте он мог бы утешить её словами, но вместо этого действовал инстинктивно, успокоив и остановив прежде, чем её истерика взбудоражила бы весь самолёт. Очень благородно с его стороны. Но больше ни-ни. Пока не придумает хоть какое-нибудь слабенькое оправдание своей страсти.
Его мобильный почти сел, несмотря на суперсовременную батарею: в самолёте он не смог его подзарядить. Заряда хватило только на отправку сообщения мадам Ламбер, но когда пришёл ответ, экран погас на середине предложения, так что Така понятия не имел, сколько не успел прочитать. Можно, конечно, покопаться в квартире и выискать какой-нибудь
Ему придётся просто надеяться на лучшее. И верить, что завершение задания зависит от него одного.
Сиросама вернулся в страну и наступал им на пятки, потому Таке было неспокойно. Пока он искал Рено, краем глаза успел заглянуть в газету, и оказалось, что его святейшество планирует грандиозное празднество в честь лунного Нового года, на котором он намерен сделать важное заявление. О, Така прекрасно себе представлял это важное заявление.
Теперь, зная, где расположен старинный храм, Така отлично понимал замысел Сиросамы. В древние времена празднование лунного Нового года начиналось на второе новолуние после зимнего солнцестояния и завершалось через пятнадцать дней, в полнолуние. Достаточно времени, чтобы ублюдок с помощью верных сторонников распределил свои запасы оружия по отдалённым уголкам мира. Достаточно времени, чтобы устроить Армагеддон.
Така положил разряженный телефон на стол и откинулся, дабы получше разглядеть постер на стене. «Королевская битва»[2] – мёртвые подростки и кровавая баня. Очень в духе Рено.
Така щелкнул выключателем. Через жалюзи просачивался таинственный неоновый свет с улицы, но он мог заставить себя спать в любой ситуации; к тому же инстинкты подсказывали, что несколько часов отдыха отнюдь не помешают. Не совсем даже сна, просто полежать с закрытыми глазами.
И открыть их, услышав, как в соседней комнате ворочается Саммер. Ей не спалось, и он знал причину её бессонницы.
За всю свою размеренную жизнь Саммер никогда не совершала ничего настолько безумного. Годами она избегала боли, предательства – всего, что могло разбить ей сердце.
И эта стратегия была мудрой. В двадцать один год она выбрала безопасного, очень ласкового любовника, чтобы доказать себе: тени прошлого остались позади. Три месяца они занимались нежной любовью – приятно, конечно, но отнюдь не незабываемо. И когда Скотт ушёл, зная, что она никогда его не полюбит, Саммер поняла, что повторять подобное ей не хочется. Галочка поставлена: она знала, что в случае чего может это сделать.
Вместо любви она наполнила жизнь друзьями, которые ничего от неё не требовали, и присматривала за своей чересчур смышлёной младшей сестричкой.
Но эта спокойная жизнь разрушена, а тело и душу Саммер захватил околдовавший её мужчина, который сейчас спал в соседней комнате. Тот, кто показал, на что способно её тело, хотя она предпочла бы этого не знать.
Он спас её, угрожал ей, разрушил то, что она любила, и забрал всё остальное. Он думал о ней лишь как о задании, использовал секс как оружие и убивал без сожалений. А завтра он отправит её восвояси и больше никогда о ней не вспомнит.
Если она ему позволит. Но ведь это
Она, может, и трусиха, но кто станет её в том винить? В последние сумасшедшие дни она раз пять была на волосок от смерти, и, конечно, сейчас имеет право просто взять и спрятаться в своём маленьком тихом мирке. Удастся ли Таке остановить Сиросаму, в любом случае станет известно: или мир погрузится в хаос, или секта исчезнет. Может, Такаши О’Брайен умрёт, и ей никто об этом не скажет. У него опасная жизнь, и он нисколечко себя не бережёт. Может, он умрёт, а она поймёт это по зияющей ноющей ране в груди, которую ничто и никогда не излечит.
Может, она потеряла рассудок. Слабость из-за перелёта, недосып, все эти люди, пытающиеся её убить, – казалось, всё вокруг стремилось её сломать.
Однако она не чувствовала себя слабой или потерянной. Скорее наоборот: сильной и уверенной в себе как никогда раньше.
Саммер встала с футона и завязала пояс шёлкового халата. Последнее послание Ханы-сан. Оставила бы любимая няня это кимоно и урну, если бы ведала, сколько несчастий они принесут? Насколько они опасны?
Саммер знала ответ. Хана защищала её, когда она была ребёнком, и отдала бы за подопечную жизнь. Но ведь именно Хана сделала из неё сильную женщину. Хана Хаяси защищала своё наследство и от Саммер ожидала того же, безо всяких оправданий.
Что она подумала бы о мужчине в соседней комнате? Одобрила бы? Смирилась бы с тем безумным, но неизменным фактом, что Саммер, как дурочка, влюбилась в того, кто мог её убить? Или одёрнула бы, велев прекратить страдать ерундой? Скорее всего последнее: для Ханы-сан здравый смысл всегда был превыше сантиментов. Хана никогда не стала бы прятаться от правды, какой бы горькой та ни была.
А горькая правда заключалась в том, что Саммер полюбила не того мужчину. Не нежного, почти боготворящего её Скотта, а мужчину с руками, совершающими ужасные вещи, и губами ангела. Саммер не могла больше себя обманывать. Не так её воспитала Хана-сан.
В квартире было темно, лишь неоновый свет пробивался с улицы через жалюзи. Обходя сваленные на пол вещи, Саммер осторожно прошла к спальне. Пурпурные, красные и жёлтые полосы мерцающих огней ночного города танцевали по фигуре на постели. Така неподвижно лежал на спине, и Саммер подумала, что он спит. Отлично! Тогда она просто минутку посмотрит на него, а потом прокрадётся обратно к своему твёрдому матрацу.
Потом она заметила, что глаза его открыты и абсолютно спокойно за ней наблюдают. А чего она ждала? Что всё будет просто.
– Иди сюда, – позвал Така.
А, может, и просто. Саммер хотела было возразить, но он не дал.
– Иди сюда, – терпеливо повторил Така. – Ты знаешь, чего хочешь. Осталось лишь сказать это вслух.
Вот этого она не сможет сделать. Не в силах противиться, она подошла ближе, но слова будто застряли в горле.
Он лежал без одежды. До талии на нём была простыня, но Саммер знала, что под ней ничего нет. Если бы он потянулся к ней, затащил в постель, поцеловал, тогда бы не пришлось вообще говорить.