Ледяная синева
Шрифт:
– Мне нужно найти работу. Сансонский музей не хочет иметь ничего общего со мной или этим скандалом, и я совсем не в обиде. Но вакансий намного меньше, чем квалифицированных кураторов, и чем скорее я начну поиск, тем скорее вернусь к нормальной жизни.
– Тебе хочется именно этого?
– Да, – ответила Саммер. Если она не ошибалась, то была её первая ложь сестре.
Она не хотела нормальной жизни. Не хотела работы в Лос-Анджелесе. Не хотела ехать на запад. Она хотела на восток, обратно в Японию, чтобы найти Таку, прижать его к стенке и выяснить, почему
Хотела невозможного.
Он солгал. Когда смерть дышала в лицо, он солгал, доказывая, что в его холодном и прекрасном теле есть, по крайней мере, хоть одна добрая жилка.
Женевьева в низко сидящих на носу очках впорхнула в кухню.
– Сегодня будет тепло, – объявила она. – Думаю, почаёвничаем в саду. Питер вернётся рано и, возможно, приведёт Изобел. Нам всем нужны платьица.
– Платьица? – смеясь, повторила Джилли. – Да ни в жизнь вы не засунете меня в платьице от Лоры Эшли! Я крупнее вас и знаю грязные приёмчики.
– Изобел придёт? – спокойно спросила Саммер.
– Не знаю, чем она тебе не нравится, – сказала Джилли. – Она спасла мне жизнь.
«А меня приказала Таке убить», – могла бы добавить Саммер, но промолчала.
– Изобел хорошая, – вступилась Женевьева, наливая кофе, который любила пить по утрам. – Отчасти ледышка, но всегда делает что надо.
– Не думаю, что у меня есть платье, – сказала Саммер, пытаясь притвориться, что ей хоть чуточку нравится эта затея.
– Зато у меня их куча, – бодро ответила Женевьева. – Сделаю булочки, подам к столу взбитые сливки, и мы отлично проведём время.
– Отлично, – эхом откликнулась Саммер. За два месяца здесь она похудела на пять килограммов. Не потому, что хозяйка плохо готовила – наоборот, превосходно, – а потому что пропал аппетит. Любое из платьев Женевьевы будет висеть на ней как на вешалке, но всегда можно повязать пояс и состроить из себя английскую пастушку – просто чтобы порадовать хозяйку.
Забавно, но Саммер носила пастельные тона, отказавшись от чёрного, – и это сейчас, когда на душе у неё как раз черным-черно. Глупо звучит, но чёрный цвет вгонял её в депрессию, а ей и так было достаточно хреново.
Завтра она зайдёт в интернет, забронирует билет домой и оставит всё позади.
Потому что он не придёт. Саммер даже не осознавала, что ждала его, глядя на зимний сад и занимая руки пряжей и спицами.
Женевьева права – отличный день, не по сезону тёплый. Хозяйка выставила стол в пробуждающийся сад, накрыла его скатертью в цветочек и достала красивый старый фарфор. Саммер слишком нравилась жена Питера, чтобы возмущаться игрой в маскарад. Бледно-синее платье с цветочным принтом, что она взяла у Женевьевы, было именно «платьицем» – с плавным силуэтом, женственное,
Выйдя в сад, Саммер увидела, что Джилли тоже захотела принять участие в маскараде. Сестра надела платье цвета лаванды, подпоясалась чёрным поясом (несколько готический контраст) и выкрасила кончики своих коротких ершистых волос в такой же синевато-сиреневый цвет. Присовокупив к наряду мартенсы, она сияла и была откровенно счастлива, и на какое-то короткое время только это и имело значение.
Кофе на завтрак, чай лапсанг сушонг после обеда. «Хорошо бы выпить что-нибудь японское», – садясь на один из элегантных стульев с вязанием на коленях, подумала Саммер, но тотчас же мысленно осадила себя. Воистину, пора домой.
Питер пришёл первым. Он немного хромал, но Саммер сдержалась и не стала спрашивать о причинах. От Таки она знала, сколь опасная у них работа, и просто не хотела об этом думать.
Питер поцеловал Женевьеву в щёку, и та посмотрела на него с таким обожанием, что у Саммер сжался желудок. Не слепое обожание, а мудрый и знающий взгляд, как будто она уже заглянула в сердце тьмы и приняла то, что там клубится.
Сделала бы Саммер то же самое? «Похоже, проверить не дадут», – подумала она, концентрируясь на сложном узоре.
– Изобел скоро будет, – сказал Питер, беря из рук жены чашку чая. – Ей надо сделать пару остановок по пути.
– Могу поставить чайник, – предложила Женевьева.
– И так пойдёт – ты же знаешь, она любит очень крепкий чай. Просто подогреешь потом в микроволновке.
– Кощунство! – воскликнула Женевьева. Она сидела лицом к подъездной дорожке и внезапно прищурилась.
– Помоги мне на кухне! – потребовала она.
– Сейчас? Я же только пришёл, – удивился Питер.
– И ты, Джилли, – настаивала она. – Поможете мне с булочками.
Джилли сидела на стуле по-турецки, держа на коленях учебник. Моргнув, она подняла глаза.
– Так их тут уже куча.
– Джилли, мне нужна твоя помощь, – своим самым строгим адвокатским голосом повторила Женевьева. Джилли очнулась от ступора, вызванного физикой, и поднялась.
– Прости, – сказала она. – Конечно. Мы скоро вернёмся.
– Я тоже могу помочь, – сказала Саммер, но все трое в унисон сказали твёрдое «нет».
Чёрт. «Сегодня что, мой день рождения?» – подумала она, когда все исчезли в доме.
Значит, они приготовили маленький сюрприз. Жаль, она для этого явно не в настроении. Последние недели они следили за ней, будто ожидая взрыва, но она проживала день за днем в абсолютном спокойствии; лишь оставаясь одна в своей комнате, часами лежала без сна, несчастная, с глазами, полными непролитых слез. Сознавая, что её душа рвётся на куски.
«Синдром посттравматического стресса», – снова подумала Саммер. Вероятно, в её состоянии нужны таблетки, а Лос-Анджелес – это место, где можно найти любое лекарство. Нужно просто трескать пилюли два раза в день, и Такаши останется в прошлом.