Ледяная трилогия
Шрифт:
Ольга пошевелилась. Тело было ватным, словно не ее. Она поднесла ладонь к глазам. Сжала кулак и разжала. И заметила, что на ней не ее одежда: серые полотняные штаны и такая же куртка. На ногах белые носки. Ольга села на нарах. Ноги в новых белых носках коснулись ровного бетонного пола. Она заметила черные тапочки рядом с нарами. Встала на пол. Глянула на верхние нары: никого. Облизала пересохшие губы. Сильно захотелось пить. И она сразу вспомнила: Бьорн, ресторан, сашими из лобстера. И черно-синие решительные глаза.
– Лэ… Лэрд, – сипло произнесла она и снова
Качнула тяжелой, непослушной головой:
– Лэрд. Майкл… Саке.
Дверь открылась. Вошел китаец в синей униформе, с белой дубинкой в руке. Отступив в сторону, сделал знак головой: на выход.
Ольга хмуро посмотрела на него и на светло-зеленый коридор за дверью.
– Я хочу пить, – произнесла она.
Китаец повторил жест. И шлепнул дубинкой по своей ладони. Ольга надела тапочки и вышла из камеры. И сразу же на пути ее возник второй китаец, копия первого.
«Братья, что ли?» – хмуро подумала Ольга.
Дверь за спиной Ольги закрыли, заперли на ключ. Второй китаец жестом приказал идти за ним. Ольга пошла, с трудом переставляя ватные, плохо повинующиеся ноги. Тапочки шаркали по полу. Коридор тянулся недолго. И уперся в дверь с кодовым замком. Китаец набрал код. Дверь отворилась. И не успела Ольга опомниться, как близнецы-охранники быстро втолкнули ее в просторное помещение. Дверь захлопнулась.
В первую секунду Ольге показалось, что она попала на мясокомбинат: десятки людей в серых спецовках и фартуках возились с какими-то небольшими тушами, похожими на бараньи, снимая их с крюков движущегося конвейера, сдирая шкуры, надрезая и распластывая. Некоторые работали в респираторах. В помещении было светло, хотя окон, как и в камере, не было. Негромко играла легкая музыка. И несмотря на мощную вентиляцию, попахивало дохлятиной.
Ольга шагнула вперед.
На нее мельком посмотрели несколько человек. Все они были европейцами. И все светловолосыми. Она приблизилась к медленно движущейся ленте конвейера. На стальных крюках висели мертвые собаки. Которых она сперва приняла за баранов.
К Ольге подошел невысокий сутулый блондин в очках, с хрящеватым носом и сильно оттопыренными ушами. Мутно-синие глаза его спокойно смотрели сквозь круглые толстые линзы.
– Новенькая? – спросил он.
– Где я? – Ольга заметила маленький белый номер у него на плече серой спецовки: 77.
Скосила глаза на свое левое плечо. Там тоже стоял номер. В камере она не заметила его.
– 189, – прочитал вслух очкарик и показал костистым пальцем в дальний конец помещения. – Ты вон с тем высоким парнем? Американка?
Ольга увидела Бьорна, снимающего с крюка мертвую собаку. Он махнул ей ручищей в резиновой перчатке, отложил инструмент и двинулся к ней по проходу. Короткий брезентовый фартук был ему явно мал. Бьорн в нем выглядел нелепо. И именно этот короткий фартук, подбрасываемый здоровенными коленями Бьорна, вдруг по-настоящему разбудил Ольгу. Глаза ее наполнились слезами, она бросилась Бьорну на грудь и разрыдалась. Бьорн неловко обнял ее, стараясь не касаться резиновыми перчатками, испачканными в собачьей крови.
– Ладно,
Бьорн кивнул. Очкарик успокаивающе показал ладонь камере наблюдения и отошел. Ольга всхлипывала, уткнувшись лицом в солнечное сплетение Бьорна. Его спецовка пропахла по́том и мертвечиной. Работающие сочувственно поглядывали на обнявшихся.
Успокоившись, Ольга вытерла глаза рукавом своей спецовки.
– Ты проспала двое суток. – Бьорн смотрел на нее сверху.
На скуле у него был небольшой синяк.
– Они били тебя? – Ольга потрогала синяк.
– Нет. Это об стол. Когда падал. Ты в порядке?
– Очень! – Ольга зло посмотрела по сторонам. – Что это?
– Пойдем, я тебе все расскажу.
– Что они все делают? – Она увидела кровь на его перчатках. – Мерзость какая… Это что – собачий мясокомбинат?
– Почти. Я здесь со вчерашнего вечера.
– Почему?
– Проснулся раньше. Бессонница… – попытался пошутить он и покосился на камеру наблюдения. – Пошли ко мне. Здесь весьма болезненные штрафные санкции за простой.
Он провел Ольгу к своему рабочему месту. На его металлическом столе лежал труп собаки – беспородной, черно-рыжей, со старыми, сточившимися и пожелтевшими клыками, отвислыми сосками и полуприкрытыми остекленевшими глазами. Судя по инею, выступившему на свалявшейся шерсти и когтях собаки, она была слегка заморожена. Слабый запах псины и дохлятины шел от нее. Кожа собаки была надрезана на лапах и на животе. Это сделал коренастый белобрысый парень за соседним столом. Так он надреза́л каждый труп. Бьорн взял специальный электронож и стал старательно и не очень ловко обдирать собаку. Дохлятиной запахло сильнее.
– Фу… – отвернулась Ольга.
– Вон респиратор, – показал Бьорн.
Ольга сняла респиратор с крючка, надела:
– А ты?
– Пока не надо, – мотнул головой Бьорн. – Так говорить легче.
– Где мы? – промычала Ольга сквозь новенький китайский респиратор.
– Не знаю. Говорят, что под Глыбой.
– Подо «Льдом»?
– Да.
– Кто говорит?
– Те, которые здесь.
– Они кто?
– Такие же, как и мы.
– Их тоже… простукивали?
– Да. И они тоже в свое время зашли на сайт этого Майкла. А дальше – все, как у нас. Приехали сюда бороться со злом. В общем, не только мы с тобой оказались идиотами…
– А почему… – Ольга смотрела на собачью кожу, с треском слезающую с ноги трупа, – ты… то есть… они… почему, почему, почему это?!
– Что? Почему мы здесь? Это вопрос не ко мне.
– Почему это? Зачем эта гадость?!
– Зачем обдираем собак? Потому что из их кожи вон в том конце цеха женщины нарезают ремешки. Которыми потом где-то привязывают лед к рукояти. Так получается ледяной молот.
– Откуда ты это знаешь?
– Ну, я же провел ночь среди товарищей по несчастью.
– А… а почему я так долго спала? – Ольга сняла респиратор, который мешал ей говорить.