Легенда о Горе Аавэй
Шрифт:
– Мне больше нечего сказать тебе, мой вождь. Ни зверь, ни человек не убивал его. Когда я нашел Нэйгумэ в пепле Бледной равнины, он просто… Лежал… – вспомнив то, что трудно было описать языком племени Древа, да и любым другим языком, Алантай рассеянно искал точку на полу.
– Бледная равнина, говоришь? – задумался Хадар. – Владения Горы Аавэй. Обитель духов. Добрых духов, не так ли?
– Один злой дух там все же есть, – напомнил ему Атила.
– Быть может, Нэйгумэ не повезло повстречаться с ним? – предположил Хадар.
– Невозможно, – занервничал Алантай.
Хадар обернулся к Атиле.
– Как ты считаешь, старый друг?
Шаман
– Мой вождь, многие духи являлись мне в Лесу Следов. Дух оленя пришел и молвил, что охотникам нашим надобно знать меру – не брать лишнего у Хозяина Тайги. Дух совы прилетел, велел, чтобы в Ночь Келе лучшего олененка заклали, ибо волк духа Келе совсем уж отощал. Дух мамонта со мной говорил…
Атила прошелся загадочным взором по присутствующим, ловившим каждое его слово.
– Поведал он мне, что человек из племени Древа потревожил древнюю скверну, ступив на заповедные земли Горы Аавэй. Как думаешь, Алантай, кто это был?
Алантай почувствовал, как взгляды обратились на него. Под их тяжестью он затаился, словно загнанный зверь.
Передав людям указание Атилы, Уту сразу вернулся к урасе отца и поджидал шамана у изгороди. Ему не терпелось узнать, что он видел, и рассказать, как весело прошло его лето – а произошло столько всего! Он поймал первую рыбу, и ничего, что это был малек, которого пришлось отпустить. Разбил коленку и не заплакал. Нашел жабу в камышах, втайне от всех держал ее в кармане и кормил кузнечиками, пока та не сбежала в урасе и не перепугала одну из его нянь до полусмерти…
На его беду, разговор затянулся на несколько часов. Когда Атила показался наружу и, слегка покачиваясь, побрел готовиться к прощальному обряду, Уту мирно спал, прислонившись к ограде. Будить его никто не решался.
Закат окрасил поселение золотом и кровью, а затем погрузил его во тьму. В жилищах племени Древа зажглись огни, и воздух окутал запах дыма. Пристроившись на настиле из оленьих шкур, Юла и Лачил грелись у очага. Девочка сжимала в руках копье. Рукоять из мамонтовой кости, испещренная замысловатыми рисунками, венчалась янтарным острием. Юла навела янтарь на камелек и завороженно смотрела, как в камне переливались языки пламени.
– Ты сделал его сам?.. – благоговейно прошептала она.
– У меня было много свободного времени, – польщенно сказал Лачил. – Только твой прадед, охотник Бурокта, мог изготовить такое острие. Незадолго до своей смерти он подарил его мне и обучил меня резьбе по кости.
Юла наклонилась поближе к Лачилу, внимательно слушая его.
– У тебя такие же глаза, как у него, – сказал Лачил, смотря на нее сквозь дымок, что плела его костяная трубка.
– А у тебя один глаз! – хихикнула Юла и попыталась представить, как бы выглядел ее дед, если б его правый глаз не был таким серым и закрывался, когда он спал. Сообразив, что чересчур загляделась на Лачила, Юла еще раз пристально взглянула на копье.
– Что ты нарисовал?
Выпрямив покрытый мозолями указательный палец, Лачил указал Юле на вырезанное у основания копья дерево, заключенное меж двух полусфер.
Это был символ священного Древа Вэрвэ, что когда-то росло на границе Нижней и Верхней полусфер до события, сохранившегося в памяти племен тундры и тайги как Раскол: Хозяин Неба чихнул. Да так знатно, что некогда единая Сфера
– Видишь Древо Вэрвэ? – Лачил почему-то говорил полушепотом. – Оно обозначает наше поселение. А здесь я вырезал Лес Следов. Но этот поход завел нас гораздо, гораздо дальше. Мы видели места, о которых раньше могли только слышать в легендах.
Палец Лачила поднимался выше и выше.
– Мы повстречали Трех Братьев, что помогли нам перейти через Зловонную топь. Затем, преодолев Каменные Жвалы, добрались мы до Мухоморья. Долго блуждали в лесах его – иччи 12 там любят над путниками пошутить, дорожки запутать. Бледную равнину охраняют, говорят. От духов злых и от глаз людских. Но в итоге мы нашли ее.
12
Иччи – духи-хозяева мест, предметов, явлений природы. Они живут во всем, что нас окружает.
Лачил постукал по кончику янтарного острия.
– Гору Аавэй видели, что возвышается над нею. Правда, издали. Никто из нас не осмелился войти на эти земли, – охотник хмуро добавил, – никто, кроме Нэйгумэ. На обратном пути набрели мы на кладбище мамонтов. Там нашел я этот бивень и вырезал на нем дорогу, которой мы шли.
– Дорогу к Горе Аавэй… – произнесла Юла околдованно.
Юла упрашивала деда, чтобы тот взял ее с собой в охотничий поход, с тех пор как племя Древа перекочевало в Лес Следов. Лачилу пришлось очень рано поведать внучке о том, что вождь, шаман, охотник и пастух могли покидать поселение, но всем остальным делать это запрещалось под страхом быть изгнанным в тайгу. Что, в принципе, было равносильно смерти. Тогда-то Юла и решила: обязательно станет охотницей.
До испытания, которое проводилось в племени Древа раз в год и которое позволило бы ей называться таковой, оставался месяц с хвостиком. Лачил надеялся, что его подарок принесет ей удачу и хотя бы чуть-чуть приоткроет для Юлы мир, что она так стремилась повидать. Охотник не ошибся: каждая черточка на рукояти копья будоражила ее воображение. Она жадно вглядывалась в линии рек и гор, обводила пальцем силуэты животных, словно пытаясь их погладить…
– Время тебе ложиться спать, – заметил Лачил.
Зарывшись поглубже в шкуры в обнимку с копьем, Юла слушала прощальную песнь, раздававшуюся с поляны. Обряд уже начался…
– Может, мы должны быть там? – спросила она задумчиво.
– Ты еще мала, не нужно тебе это видеть, – донеслось из полога 13 Лачила.
– Ты говоришь как Забуль, – проворчала Юла. – Раз ты подарил мне оружие, значит, я уже взрослая. Жду не дождусь своей первой охоты… Скажи, как погиб Нэйгумэ?
Ответа не последовало.
13
Полог – помещение из шкур внутри жилища, предназначенное для сна и отдыха.