Легенда о рыцаре
Шрифт:
Неделю, а, может, и две, мститель сидел в опустошённой деревне, не зная, что делать дальше. В пустой хибаре вождя, под тусклым светом костра, он чах подобно свече на ветру. Опустевший взгляд выражал лишь одно желание смерти. Но муки воздались.
Одной из бессонных ночей ему явился Рэндом. В белых одеяниях, напоминающих белоснежный снег, он вплыл в помещение и, окутав пространство первозданным светом, проговорил: «Ты жил в муках, и я дарую тебе главное – знания. Но распорядись ими умело. Помни, что местью своей боли ты не лишишься, а лишь усугубишь положение, и душа потеряется в своих скитаниях»
После этих слов яркая вспышка ослепила кузнеца. Когда звон в голове утих, а мушки перед глазами дали возможность оглядеться, то перед очами предстала всё та же лачуга. Никого не было. Только вдруг всплывшие в голове мысли позволяли расценить
Дни сменялись один за другим, ночи слились в единый калейдоскоп звёзд, а жизнь обернулась в нескончаемую скачку варвара ледяных пустошей на своих верных двоих - ногах. Боль утраты, приглушённая морозом, тихо стучала в такт беснующемуся сердцу. Горечь и злость на весь белый свет, притупившиеся за время прозябания души и тела в хибаре вождя троллей, возгорались с новой силой, которую не мог остудить ни тридцатиградусный мороз, ни вьюга, замедляющая движение вперёд. Только на груди в унисон с дыханием тяжко пульсировало обручальное кольцо, покрывая конденсирующий участок гусиной кожей… Измождённое тело, облачённое в тусклые и покорёженные льдами и снегами доспехи; стоптанные, околевшие ноги; мертвецки бледное лицо… Он походил на труп бесправного зомби, ведомого алчной дланью некроманта. Да только длань эта принадлежала не адепту тёмных искусств, а собственным прихотям кузнеца, его желаниям, превратившимся в материальную жажду мести.
И вот долгожданная цель предстала его очам: в нескольких сотнях метров находится стоянка гоблинов, чей шаман подкупил жителей пиков Стужи. Недолго думая, мститель обнажил свой двуручный меч. Следующие мгновения не описать ни словом, ни пером, ибо столько ненависти не видел весь белый свет за все века существования.
Всё подошло к концу: деревня в огне, а в самом её центре, в шалаше шамана, кудесник металлов прижимал в угол хозяина помещения. Его лицо озаряла сияющая улыбка блаженства – истинный убийца найден! Уже заносится для удара меч и… Вдруг перед глазами кузнеца проносятся разговор с Богом, улыбающаяся жена, старые друзья-соплеменники… Он понял, что хотел сказать ему Рэндом. Выбор за ним. А он постарается сделать его правильным, ведь месть – это блюдо, которое стоит подавать холодным. А в холоде рассудка ему сейчас не занимать. Меч опустился в стороне, не причинив шаману вреда. Кузнец ушёл, оставив подлеца в недоумении о своём спасении. Буквально в шаге от выхода из вражеской стоянки кузнец остановился на мгновение подумать… и выбросил кольцо своей умершей жены…
… Несколько продолжительных минут в томительной и давящей тишине вынуждают даже самого стойкого заговорить… Но не в этом случае. Проходили мгновения, как часы, а зал молчал. Никто не мог выдавить из себя ни слова. Только потрескивание факелов разрушало полог молчания в таверне. Каждый думал о своём впечатлении от услышанной истории: молодёжь восхищалась мужеством кузнеца, картёжники наслаждались его стремлением к цели, воры же грустили по его судьбе и той лиричности, с которой он жил, а хозяин таверны вместе с вышибалами и кухаркой заворожённо упивались любовью двух половинок и её неразрывности до праздного финала. Один только рыцарь, сидящий за барной стойкой, думал не о рассказе, а о чём-то известном только ему. Ведь человек, как ребёнок, видит только красивую обёртку, в которую завёрнута эта история. И только единицы ощущают приторный вкус обёрнутой сердцевины. Но и это не предел. Ведь из чего-то это всё сделано? Лишь прошедший через, если не всё, но хотя бы часть из услышанного, начинает ощущать ингредиенты, из которых был собран рассказ барда. Рыцарь был, пожалуй, единственным в зале, кто чувствовал составляющие… Единственным? Ну почему тогда эльф с таким грустным видом смотрит ему в глаза?..
Без лишних слов, закончив историю, без эпитафии и лирического отступления, бард поднялся из-за стола, оставив монету за кувшин с вином, к которому так и не притронулся. Все провожали его затуманенными взорами, всё ещё находясь в животрепещущем мире истории рассказчика. У выхода он вложил незаметно в ладонь владельца заведения записку и указал взглядом на одиноко сидящего в стороне воина, который опустил очи в свой стакан. Хозяин таверны, чуть поклонившись,
К чему может привести надежда, если человек в отчаянии? Правильно, к безумию. И это природное естество заволокло разум рыцарю – только дочитав послание неизвестного подсобника, он сразу же велел мальчонке-разнорабочему седлать его жеребца, дабы отправиться в очередной путь. Десять минут, и бешеная скачка перенесла воина из праздного Свободного града в бескрайние степи. Это ещё не земли кочевников, гоблинов и прочей непривычной имперцам чужеродности, но уже необжитая территория на отшибе страны. Что его понесло по этой пустоши? Всё та же цель. На горизонте виднеется очередная веха его пути, одинокий Осыпающийся шпиль. Если верить неизвестному источнику, то именно там сейчас находится демон, лишивший дома скитальца. Вера… Пожалуй, единственная отрада, оставшаяся со времени смерти жены и детей… Вера и безумие заволокли восприятие реальности мстителю. Через несколько часов у коня подломились копыта, и человек чудом успел выпрыгнуть из седла, приземлившись на ноги. Жеребец тяжело дышал, из углов рта валилась жёлтая пена, глаза ошарашено вертелись по сторонам, а сердце готово было выпрыгнуть из трещащей груди. Не в пример рыцарю. Хладнокровность к животине и сожаление о потерянной скорости – вот что отразилось на его лице. Стреножив коня, он отпустил скакуна на волю, предварительно сгрузив с него доспехи, ведь загубить верного соратника – не в его правилах, а вести за собой – трата времени.
Дальше путь был пешим в полном облачении. Запыленный тракт, забытый всеми, вёл неустанного путника вдаль. Горы медленно приближались, а с ними и небольшой лес у подножия. Сквернословя сквозь зубы, рыцарь пытался ускориться, но в тяжёлых латах быстрый шаг утомителен, да и дорога не способствовала увеличению скорости. Но предгорье предстало перед воином. Точнее – небольшая чаща. Прямо перед полосой, которую поэты любят называть «границей двух миров», дорога расходилась, образуя развилку. Одна дорога вела вглубь живой стены, а вторая - куда-то на восток, где находился центр Империи, бывшей его Родиной, а ныне просто пристанищем. И только воин встал на развилку, как услышал шаги за спиной. Резкий разворот, и наточенный до остроты лезвия бритвы стокко покидает перевязь, готовый пуститься в пляс. Но порыв был напрасен – перед ним предстал старик, облачённый в белую хламиду. Удивительно, как тряпьё держалось на исхудавшем теле старца. Белые, заплетённые в косу волосы, казалось, сливались с бликами солнца на его лице…
– Не бойся меня, воин, не причиню зла тебе.
– Негоже бояться мудрости, а то, что ты мудр, калика, видно даже моим незрячим взором. Но прости, я тороплюсь, хоть и хочу любезным быть.
– Не гонись к цели рьяно, проживёшь дольше. Минуты замедления ничего не изменят…
Рыцарь хотел было что-то сказать в отместку, дабы поспешить к вершине, но какая-то невообразимая сила остановила его от резких слов и он сказал:
– Хорошо, старец, я уделю тебе своё время. Поведай мне мудрость, сокрытую в твоих скитаниях,- и он опустился под деревом, опустив вещмешок и двуручный меч рядом.
Старик тоже сел напротив него прямо на дорогу в позе лотоса. Пожевав губами, как бы обдумывая что-то, калика начал говорить:
– Что мы знаем о жизни? И смерти? Что мы знаем о бытие?
– Всё предначертано Богами?
– Богами? Предначертано? Не смеши меня! Боги не могут управлять людьми каждое мгновение. Судьба? Бредятина поэтов и философов! Создатели мира сего подарили всем разумным две неоценимые вещи: жизнь и смерть. Первую, чтобы насладиться существованием, а вторую – чтобы обдумать совершённые деяния. Но то, как жизнь пройдёт – каждый решает сам. Это можно сравнить с дорогой. Вот ты идёшь по накатанной тысячами такими же, как и ты, тропе, но вдруг появляется перепутье. Не важно, сколько будет ответвлений, важно – какое ты выберешь. Именно это отличает человека от других существ. И именно это отличает нас от Богов. У них всё предначертано. А у людей, как единственных сотканных из тьмы животных, предначертана только смерть… Вот посмотри,- старик указал пальцем на развилку,- что ты видишь?