Легенда о трех мартышках
Шрифт:
Сергей Петрович пожал плечами:
– Вором может стать любой, исключений нет, вопрос лишь в размере добычи. Один стащит сто рублей, а другой дрогнет только при виде миллионов.
– Глупости!
– возмутилась я.
Водоносов потер затылок:
– Знаете, в какую сумму оценивается украденное вашими родителями?
– Нет, - сердито ответила я.
– На сегодняшний день примерно в сто миллионов долларов.
Я уставилась на Сергея Петровича.
– Сколько?!
– Вы не ослышались, - подтвердил Водоносов, - сто миллионов. Баксов.
– Ничего себе!
– Большой куш, - согласился Сергей
– Кое-кто пойдет на все, чтобы завладеть этими раритетами.
– Ценности небось давно проданы, они разбрелись по разным музеям и коллекционерам, - пролепетала я.
Водоносов со вкусом чихнул:
– Нет. Вещи где-то спрятаны! Хотя, когда твоя семья, приехав из Франции, внезапно построила особняк и стала жить на широкую ногу…
Кровь бросилась мне в лицо, я встала:
– Хватит. О том, что совершили незнакомые мне Игорь и Анна, я узнала сегодня от вас. Да, я подозревала, что бабушка скрывает некую семейную тайну, но не предполагала, что именно. Ни о каких музейных экспонатах я ничего не знаю. Советую вам проконсультироваться с банком, где наша семья абсолютно открыто держит свои средства, и внимательно изучить финансовые документы, тогда вы поймете, что неожиданное обогащение семьи Васильевых-Воронцовых связано с получением наследства барона Макмайера, который был женат на моей подруге Наташе [5]. А теперь до свидания.
– Тише, - поморщился Водоносов.
– Экая, право, спичка. Никто не выдвигает против вас обвинений.
– Мне показалось иначе, - уперлась я.
– И вообще, какой смысл в этой беседе? Я не имею никакого отношения к произошедшему!
– Вот здорово, - хлопнул себя по бокам Сергей Петрович.
– Это же ваши родители!
– Почему я должна вам верить?
– обозлилась я.
– Бабушка говорила иное, в метрике указаны Елена Ивановна и Иван Петрович.
– Документы!
– Водоносов ткнул пальцем в папку.
– При современных технологиях можно состряпать любую бумагу, я видела в одном журнале фотографию, где Ленин обнимает Юрия Гагарина! Зачем вы меня позвали?
– спросила я.
– Неужели вам неинтересно узнать правду о ближайших родственниках?
– округлил глаза Водоносов.
– А по какой причине вы не сообщили мне о них раньше? Почему говорите о случившемся именно сейчас?
– я стойко держала оборону.
Водоносов опять вынул сигареты:
– Среди украденных экспонатов самыми ценными были два кубка из чистого золота с драгоценными камнями. Мало того что в них драгметалла и всяких бриллиантов полно, вещи являются исторически уникальными, они датируются не помню каким веком и являются свадебными. Из одного пил муж, из другого молодая жена. Да, извините, забыл сказать, бокальчики-то из Китая, с ними связана какая-то местная легенда, но мне это неинтересно. А вот то, что за сей набор можно получить, по самым скромным подсчетам, около двух миллионов долларов, впечатляет.
– Да уж, - согласилась я.
– Тридцать первого декабря за час до полуночи таможня задержала в Домодедово некоего Майкла Степли, он собирался вылететь домой в Америку. Наверное, Майкл рассчитывал, что в такую ночь таможенники расслабятся и не станут тщательно досматривать пассажиров. Но, несмотря на праздник, наши ребята не потеряли бдительности и обнаружили
Степли просьба не показалась обременительной, он заехал по указанному адресу, получил бокал и специальную справку, подтверждающую, что изделие изготовлено недавно и не обладает исторической ценностью.
Но таможенника что-то насторожило, Майкла не впустили в самолет, золотишко убрали в сейф, вызвали эксперта, а Степли, потребовавшего позвонить в посольство, заперли в комнате с вполне комфортными условиями - с телевизором, кофемашиной и газетами. Специалист-оценщик прибыл раньше американского дипломата и с уверенностью воскликнул:
– Это подлинник, отведите меня к задержанному.
Когда таможенники и искусствовед переступили порог комнаты, Степли был мертв.
– И что с ним случилось?
– перебила я Сергея Петровича.
Водоносов откинулся на спинку кресла.
– На первый взгляд ничего особенного, сердечный приступ. Никаких следов насилия, токсикология чистая. Но потом дотошный эксперт обнаружил, что в организме Степли нарушен баланс калия. Тело еще раз изучили и нашли крохотный след от укола. Мы решили, что убийца ввел Степли лекарство, которое резко повышает уровень калия в организме, что приводит к сердечному приступу…
– А калий не определяется токсикологией, потому что является естественным для организма веществом, - вмешалась я в плавный рассказ Водоносова.
– Верно, - согласился Сергей Петрович.
– Если Майкл находился в тщательно запертой комнате, да еще в той зоне аэропорта, куда строго-настрого запрещен вход посторонним, значит, преступника следует искать среди своих, - сделала я очевидный вывод.
– Точно, - согласился Водоносов, - но после тщательного изучения места происшествия был обнаружен желатиновый шприц. Это…
Мне захотелось показать свою осведомленность, и я вновь перебила Водоносова:
– Нечто, похожее на капсулу, в которую помещают лекарство. Только шприц чуть больше и имеет крохотную иголку, это идеальный вариант для тех, кто вынужден постоянно делать себе уколы и не хочет привлекать внимание окружающих. Нужно просто вынуть из коробочки шприц, удалить защитный колпачок и вонзить в тело иголку. Пустую капсулу можно выбросить в корзину для бумаг. Из-за микроскопического объема она практически не заметна в мусоре. В России пока нет таких средств, но в Европе ими уже вовсю пользуются, я видела желатиновый шприц у одной знакомой в Париже.
– На капсуле обнаружены отпечатки Степли и никаких других, - продолжал Водоносов.
– Это было самоубийство.
– По какой причине он себя убил?
– изумилась я.
Сергей Петрович развел руками:
– Справка о новоделе была фальшивой. Майкл сообщил адрес, где якобы проживает ювелир, сделавший кубок, но там оказался продуктовый магазин. Он нам соврал.
– Это не повод, чтобы покончить с собой!
Водоносов нахмурился:
– В деле много странностей. Одна из них в самом кубке, их было два, и ценится именно пара! Единственный экземпляр тоже стоит немалых денег, но воровать имеет смысл оба бокала.