Легенда о Вавилоне
Шрифт:
Эти примеры приводятся вовсе не для каких-то компаративистских выводов о либерализме или консерватизме обсуждаемых цивилизаций, а чтобы обратить внимание читателя на то, что от запрещения любого ненормативного секса под страхом смертной казни за версту несет антивавилонским культурным противостоянием. В этой связи интересно, что запрещение отдавать детей «на служение Молоху»{150} находится между запретами на все виды инцеста, сексуального общения «во время очищения нечистот», а также «с женой ближнего своего»{151} и запрещением гомосексуализма и скотоложества{152}. Более того, раздел наказаний открывается именно «служением Молоху», продолжается чародейством{153}, после чего уже дело заходит о разновидностях инцеста. Очень интересный логический ряд. При чем только тут чародеи, а точнее, «вызывающие мертвых и волшебники»?
Можно ответить и на этот вопрос, поскольку к Вавилону восходит еще один ныне здравствующий миф об астрологии и о способности расположения звезд определить человеческую (и не только человеческую) судьбу [499] . Оттуда же появилось слово «халдей» и поныне обозначающее посвященного
Как известно, в шумеро-аккадской культуре астрономия была развита очень хорошо. Наблюдения звезд велись с незапамятных времен, и к середине VIII в. до н.э. древневосточный уровень науки о движении небесных тел был весьма впечатляющ. Месопотамская наука во всех смыслах пережила вавилонскую цивилизацию, став единственной частью аккадского наследия, воспринятой греками: последние великие астрономы Междуречья работали в IV в. до н.э., после политического заката великого города. Но и много веков спустя их наследники продолжали вести наблюдения за небесными светилами и фиксировать их результаты. Самые свежие записи в месопотамских астрономических анналах датированы концом I в., а начаты они были в правление царя Набонассара (747–733 гг. до н.э.), что делает вавилонских ученых участниками самого длительного научного проекта в истории человечества. Александрийский астроном Птолемей, автор знаменитого «Канона», на котором во многом основывается античная хронология, по-видимому, использовал данные вавилонян для датировки событий VIII–VII вв. до н.э., начав отсчет известных ему дат правления древних царей («Царский список») с 26 февраля 747 г. до н.э. (по нашему календарю), т. е. с момента вступления Набонассара на престол [500] .
499
Речь идет только о западной астрологической традиции, ибо китайская развивалась совершенно самостоятельно.
500
Птолемей (не путать с египетскими царями, носившими то же имя) довел «Канон» (основывавшийся на 365-дневном году) до своего времени — II в. н.э., а затем его продолжили уже другие ученые.
Датировка астрономических событий (затмений и проч.) «Каноном», древнеегипетским 365-дневным календарем [501] и вавилонянами, использовавшими лунный год, полностью совпадает, а также поддерживается многими другими источниками, например, элефантинскими папирусами, которые иногда использовали вавилонский и египетский календари одновременно, параллельным отсчетом сроков правления персидских царей конца VI–V вв. до н.э. вавилонянами, египтянами и «Каноном» и еще некоторыми астрономическими документами [502] . Знакомство иудеев с вавилонской хронологией и традиционными месопотамскими «царскими списками» привело и к упорядочению древнееврейской истории, девторономические даты которой, как мы видели, совпадают, например, с ассирийскими. Хотя невозможно определить, когда именно произошла хронологическая организация Книги Царств — до изгнания или после [503] .
501
Этот календарь не знал високосных лет а потому смещался во времени, за 1460 лет (4 х 365) теряя один год.
502
В частности, начиная с 664 г. до н.э. египетские жрецы фиксировали даты жизни священных быков Аписа в Мемфисе и соотносили их со временем царствования соответствующих фараонов.
503
Возможно, что и этот процесс, как и редактирование священных текстов, был растянут во времени. Напомним, что создание девторономической истории было, без сомнения, завершено уже в изгнании.
В связи с вышеприведенным стоит подчеркнуть, что для датировки исторических событий вплоть до середины VII в. до н.э. или даже чуть ранее существует жесткая и многократно проверенная система (события более ранние датируются с помощью других методов, тоже частично астрономических, но несколько менее точных в связи с малым количеством материала). Поэтому у сведущих людей могут вызвать лишь улыбку составленные непрофессионалами «новые хронологии», появляющиеся иногда как в России, так и на Западе, авторы которых обвиняют ученых то в некомпетентности, то в каком-то заговоре и все время переписывают мировую историю в совершенно сказочном духе. Впрочем, спрос на такие книги доказывает лишь то, о чем мы не раз говорили при случае: если ученые мужи не будут делиться с широкой публикой результатами своих работ и таким образом повышать ее культурный уровень и культурный уровень человечества в целом, то они не имеют права на оную публику пенять [504] .
504
Ради справедливости скажем, что сами ученые получили возможность относительно легкого доступа к вавилонским астрономическим текстам сравнительно недавно, к конце 80-х — середине 90-х годов прошлого века, при том что обнаружены они были гораздо раньше и поступили в Британский Музей в 1876–1882 гг. Подробное и общедоступное изложение системы античной хронологии см.: Depuydt L. How to Date a Pharaoh // Archaeology Odyssey. 2005. Vol. 8. No. 4. P. 27–33. Более специальное, указывающее также на нерешенные в настоящее время проблемы: Garelli P., Durand J.-M., Gonnet H., Breniquet С. Op. cit. P. 225–239.
Другое дело, что от пренебрежения научными данными или нежелания обучиться чему-то новому плохо бывает и самой публике, но это уже отдельная история.
Так или иначе, а астрономия (как и связанная с ней математика) находилась в шумеро-аккадской, а особенно — в поздневавилонской цивилизации на невероятной для своего времени высоте. Не уступало ей и искусство предсказания, достигшее статуса науки, что не мудрено, поскольку занимались предсказаниями те же самые основатели современной астрономии и хронологии. Древних шумеров и их наследников положение небесных светил само по себе волновало только во вторую очередь — главным образом их интересовала воля богов, и они изо всех сил старались ее разглядеть. Вообще, желания
То, что боги управляют жизнью на земле, людям было очевидно давно. Также само собой разумеется, что первые боги были весьма антропоморфны: они напивались, безобразничали, ревновали и сражались друг с другом за власть [505] . Все это приводило к мысли о том, что небожителей, находящихся в дурном настроении, можно умилостивить и тем самым избежать всяких неприятных последствий. А как узнать, в каком расположении духа находятся бессмертные и вообще что они думают по тому или иному поводу? Каким языком они разговаривают с человеческими существами? Ясно, что божественным. Но может и должен ли человек его понимать? И где искать ключ к этому языку? Нежелание принимать реальность, попытка изменить ее даже при том, что тогдашние люди не меньше, чем мы, осознавали свое бессилие перед лицом непознаваемой судьбы и ее властителей, стала одной из главных вех на пути духовной эволюции человечества — и во многом привела к рождению современной науки (и не только). Так что это большой вопрос, удалось ли древним месопотамцам изменить мир? Возможно, что на него стоит дать положительный ответ. Как обычно, любая творческая человеческая деятельность, даже при всей ограниченности возможностей отдельного индивидуума, не может не привести к значимым результатам, и наоборот [506] .
505
В совсем архаические времена богов было не меньше, чем людей: у каждого источника или леска был свой собственный дух. Только постепенно божественные образы стали укрупняться.
506
Ср.: «Благородный муж, который мечтает жить на покое, недостоин того, чтобы быть благородным мужем» (Лунь юй, 14–2 / Пер. А. С. Мартынова. СПб., 2001). Это высказывание по времени совпадает с деятельностью вавилонских астрономов.
Как же, по мнению наших предков, небожители общались со смертными? Очень просто: подавали сотворенным ими для своих нужд слугам-людям знамения — то солнце ненадолго погасят, то грозу в середине зимы устроят, то звезду новую зажгут где-нибудь в уголке небесного покрывала. Интересно поразмыслить, а как в человеческом сознании возникла идея о знамениях — от его «неразвитости» или «примитивности»? Или, наоборот, от чересчур больших раздумий древних об открывшихся им судьбах мира? Вторая гипотеза выглядит предпочтительнее.
Как известно, тот давнишний период истории человечества обозначил переход от циклического времени к линейному. Не то чтобы линейного времени никогда «не было» — поначалу оно не являлось столь ощущаемым, столь важным. Более того, цикличность очень долго воспринималась как нечто нормальное. А уникальные и неповторяемые события, начавшие постепенно выстраиваться в историю, казались невероятными и требовавшими обязательного божественного вмешательства. И такого рода отношение продолжало существовать очень долго и в каком-то смысле существует по сей день. И какие же проявления внешнего мира были цикличны и повторяемы, а какие иногда неожиданно отступали от размеренного течения? И какие из них могли передать волю богов и выступить в роли знамений? Самое легкое и очевидное из подобных явлений — астрономический год, причем в климатическом проявлении. Первобытные люди были не в состоянии зафиксировать положение звезд, но зато знали, что сначала бывает холодно, потом — теплее, потом — еще теплее, а потом — снова холодней, и т. д. Все серьезные отступления от утвержденного цикла явно связаны с божественной волей и должны рассматриваться как таковые.
Цивилизация внесла в эту несколько примитивную точку зрения серьезные коррективы. Человек стал подолгу глядеть на небо и даже его зарисовывать. Далее стало возможным фиксировать положение звезд на протяжении многих поколений и сверяться с этими записями. Бескрайнее черное полотно с множеством светящихся точек было похоже на бесконечную доску для письма, посредством которой ее жители общались с землянами. И земляне изо всех сил старались эти письмена расшифровать. К первым попыткам подобной декодировки восходят длиннющие шумерские таблицы, привязывающие тот или иной астрономический феномен к конкретному явлению политической или природной жизни, причем на строгой причинно-следственной основе. Первые месопотамские ученые обобщали многие десятилетия наблюдений и пытались сделать из них какие-то выводы [507] . Как стояли планеты и звезды в годы засушливые и года неурожайные? В годы мирные и военные? В год болезни царя и в год его здравия? И как стоят они сейчас? Так рождалась наука, так она родилась — из наблюдений за внешним миром и попыток на основании их анализа объяснить движения миропорядка.
507
Внимание древних первой привлекла Луна — перемены в ее состоянии были самыми заметными. Меньшее количество первичных наблюдений посвящено Солнцу, затем следуют данные по осадкам и падению метеоритов и наконец, о положении Венеры и различных звезд (Венера следует 60-летнему циклу, что позволяет, в частности, датировать исторические события вплоть до начала II тыс. до н.э., но с точностью ±60 лет). Bott'ero J. The Birth of Astrology // Everyday Life in Ancient Mesopotamia. P. 183–198.
Отдельным видом предсказаний было гадание по внутренностям жертвенных животных, намного позже через Малую Азию дошедшее до древних этрусков, а потом римлян. Понятно, что концепция жертвы исходит из желания задобрить Бога, принести ему дань. Бог является властелином, значит, с ним надо обращаться соответственно. Инциденты, происходившие во время жертвоприношений, постепенно стали фиксироваться: уже говорилось о желании первых обладателей письменности запротоколировать все, что попадалось им на глаза. После того как накопилось достаточно сведений, начался их анализ (ведь собралось и много известий о событиях, последовавших за тем или иным жертвоприношением). Снова устанавливались причинно-следственные связи и т. п. Добавим, что печень (самый популярный из гадательных органов тела) наиболее вариабелен с анатомической точки зрения. Поэтому ее внешний вид мог наилучшим образом послужить для истолкования бесконечного многообразия мировых явлений. Впрочем, в первой половине I тыс. до н.э. происходит явный отход от гадания на печени в пользу более прогрессивного метода — наблюдения за звездами, предтечи астрологии.