Легенда о Вавилоне
Шрифт:
Еще раз скажем, что не имеется следов государственного давления на иудеев с целью отвратить их от религии предков. Это, кстати, одно из замечательных достижений вавилонской цивилизации — веротерпимость, которую отмечали многие пристальные наблюдатели. Не стоит недооценивать важности этого явления, ибо совершенно неизвестно, выдержали бы переселенцы подобную борьбу? Страшно подумать, что бы случилось, не создай они того учения, наследием которого мы пользуемся до сих пор! Очень многие открытия, например изобретение алфавита, человечество делало только один раз. Нематериальный бог, заключающий с человеком этический договор, — великая духовная концепция, оказавшее колоссальное влияние на всю историю мировой культуры и на множество беззащитных душ людских. Выработали и отстаивали эту концепцию в Вавилоне VI века до н.э. всего несколько человек, одним из которых, быть может самым главным, впервые обратившим взгляд людской в обещаемое Господом будущее, был человек, которого условно называют Второ-Исайей [514] . «Будешь ли переходить через воды, Я с тобою, — через реки ли, они не потопят тебя; пойдешь ли чрез огонь, не обожжешься, и пламя не опалит тебя» [515] .
514
Простым решением вопроса об имени пророка, как и том, почему его сочинения были присоединены к книге первого из величайших прорицателей иудейских, может быть предположение, что он носил то же имя.
515
Ис. 43:2. Синодальный перевод многих фрагментов Второ-Исайи («Девтероисайя») может быть рекомендован только для первого знакомства с великим текстом. Он заметно выправлен, чтобы соответствовать традиционной точке зрения (см. ниже), что неминуемо вызовет вопросы у внимательного читателя. Мы старались выбирать для цитат только те фрагменты, которые не противоречат современной научной транскрипции.
И конечно старые, иноземные, сильные, загадочные и очень плотские боги были главными врагами создателей нормативного иудаизма. Поэтому во второй, более поздней вавилонской части Книги Исайи начинается объединение идеологических противников: они становятся и развратниками, и волшебниками одновременно. Это обобщение весьма показательно, в дальнейшем его содержимое навсегда прилипло к вавилонскому образу: «Вы, сыновья чародейки, семя прелюбодея и блудницы!» [516] Безусловно, с течением времени, когда община изгнанников укрепилась и идеологически обособилась от месопотамского мира, наибольшую опасность представляли «псевдомудрецы». Традиционное воспитание позволяло свести к минимуму переход от иудаизма к плотским культам, и в любом случае потеря таких людей не могла серьезно ослабить еврейское сообщество. А вот чуждая мудрость могла пленить лучших, соблазнить лидеров. Именно их стоило оберегать, именно их нужно было предостеречь.
516
Ис. 57:3. Это изречение взято из последней (гл. 56–65) части Книги Исайи («Тритоисайя»), которую ныне относят к более позднему времени, иногда называя его автора Третье-Исайей. Однако в отличие первых двух частей книги, единство третьей сомнительно и она, по-видимому, содержит сочинения как поздневавилонского, так и персидского времени. Данный фрагмент, жестоко клеймящий отступников, относят к эпохе непримиримой идеологической борьбы VI в. до н.э., времени, которое мы сейчас обсуждаем.
Когда Второ-Исайя, совершенно в конкретных, геополитически точных выражениях предсказывает гибель «дочери Вавилона, дочери Халдеев», его самые острые стрелы направлены в адрес интеллектуальной части вавилонского религиозного истеблишмента: «Оставайся же с твоими волшебствами и с множеством чародейств твоих, которыми ты занималась от юности твоей; может быть, пособишь себе; может быть, устоишь… Пусть же выступят наблюдатели небес и звездочеты и предвещатели по новолуниям, и спасут тебя от того, что должно приключиться тебе» [517] . И действительно, скрытому под именем первого из великих пророков замечательному политическому памфлетисту, религиозному философу и поэту [518] было очевидно, что в мире происходят невероятные сдвиги и что падение последней Вавилонской империи может оказаться не за горами.
517
Ис. 47:12–13. Синодальный перевод окончания 12-го стиха неточен, лучше, возможно, было бы: «…Может быть, сумеешь внушить ужас» (буквально: «может быть, устрашишь» = ' ‘; от — устрашать). Перевод РБО: «Может, кого и напугаешь…» (Книга Исайи / Пер., комм. А. Э. Графова. М., 2004).
518
Место и значение Второ-Исайи хорошо определяет Ж. Ботеро: «Последний из великих Пророков, один из самых благородных мыслителей и, совместно с автором Книги Иова, самый сильный и самый замечательный поэт Библии» (Boiiero J. Naissance de Dieu. P., 2002. P. 136). Возможно, что его судьба описана в «песнях Раба Божьего», четырех чрезвычайно значимых фрагментах Книги Исайи: 42:1–4 или 41:1–9, 49:1 6, 50:4–9 или 50:4–11 и наиболее знаменитой 52:13–53:12, содержащей описание мученической смерти избранного Господом праведника. Евангельские ссылки на этот фрагмент чрезвычайно многочисленны. По многим параметрам четвертая «песнь Раба» отстоит от трех первых, по-видимому принадлежащих самому Второ-Исайе и довольно автобиографических. Кого воплощает герой четвертой «песни», каждый должен попробовать решить для себя сам.
ИСЧЕЗНОВЕНИЕ И БЕССМЕРТИЕ
Мои мысли — не ваши мысли, ни ваши пути — пути Мои, говорит Господь. Но, как небо выше земли, так пути Мои выше путей ваших и мысли Мои выше мыслей ваших.
Политическую борьбу легче анализировать, чем борьбу духовную, — она оставляет гораздо больше объективных следов во времени. И, несмотря на обрывочность сведений о закате Вавилона, общая картина событий приблизительно ясна. Выше говорилось, что Нововавилонская империя стала по сути воплощением империи Ассирийской и поэтому быстро прошла путь от расцвета до заката. На это дополнительно наложился раскол среди высших классов общества, особенно
После типичных династических раздоров, последовавших за смертью Навуходоносора и приведших к истреблению халдейской династии, к власти в городе пришел арамейский вождь Набонид {158} . Главным событием его царствования была попытка создать Вавилону идеологический, т. е. религиозный противовес. Легко понять, что этому многие воспротивились. Суть имевшей место культовой реформы известна только из сообщений противников Набонида, а потому ни о ее побудительных мотивах, ни о подробностях событий судить невозможно. Известно лишь, что царь был поклонником бога луны, Сина, что оказывал покровительство лишь его храмам и храмам тех богов, которых он считал ему родственными [519] . Очевидные отголоски борьбы с вавилонским культом Мардука, дошедшие до нас, вероятнее всего, отражают борьбу политическую. В надписях Набонида Син, которого последний вавилонский царь пытался сделать главой государственного пантеона, провозглашается «богом богов» и всячески возвеличивается. К сожалению, и это не проливает свет ни на побудительные мотивы царя, ни на то, какими методами он добивался своей цели.
519
Согласно древней традиции бог солнца Шамаш и богиня Иштар считались детьми Сина.
Уроженец северной Сирии был в городе чужаком — профессиональным военным, пришедшим к власти силой оружия и обстоятельств. Не исключено, что он был рядовым участником заговора, приведшего к уничтожению халдейской династии, а после его успеха стал компромиссным кандидатом на царство, устраивавшим большинство фигурантов [520] . Есть косвенные данные, указывающие, что главной движущей силой уничтожения потомков Навуходоносора был сын Набонида (непонятно, биологический или приемный?), знаменитый Валтасар (Бел-шарру-уцур), приобретший немало конфискованной у неудачников недвижимости.
520
Набонид был очень немолод; не исключено, что он — тот самый Лабинет, который, по свидетельству Геродота, был посредником в переговорах между мидянами и лидийцами в 585 г. до н.э. (История, I, 74).
Вместо того чтобы слиться с вавилонской культурой, Набонид предпочел остаться вне ее. Может быть, жизнь Города вызывала неприятие не только у иудейских изгнанников, вдруг Набонид тоже чувствовал, что закат Вавилона не за горами? Не исключено, что в отстраненности от столицы он видел залог политического выживания, особенно если не имел широкой поддержки коренного населения империи. Да и союзников среди правящего класса у него было немного — кто-то наверняка оказался весьма раздосадован его долгожительством, унаследованным по материнской линии [521] . Набонид, по-видимому, был человек последовательный. Поэтому подобная политическая доктрина (либо создавшийся в империи баланс власти — его сын оставался в Вавилоне на положении автономного регента) привела царя к мысли, что главное святилище страны должно находиться вне Вавилона. Да и столицу тоже стоит перенести или, по крайней мере, попробовать это сделать.
521
Сохранилась погребальная стела, воздвигнутая Набонидом в Харране в честь покойной матери. На ней сообщается, что та попала в вавилонский плен во время последней антиассирнйской кампании (609 г. до н.э.), сумела в дальнейшем возвыситься при дворе Навуходоносора и еще успела застать вступление своего сына на трон, уйдя из жизни в возрасте 104 лет.
Нет никаких разумных объяснений тому, что на протяжении десяти лет (553–543) Набонид не появлялся в Вавилоне, перенеся царскую резиденцию на север Аравии и оставив наместником в великом городе вышеупомянутого Валтасара. Раньше полагали, что царь вообще вернулся в город только в самом конце своего правления, пытаясь отразить нависшую над империей персидскую угрозу. Однако результаты недавних исследований показывают, что возвращение Набонида произошло в 543 г. до н.э. и что после этого момента имя Бел-шарру-уцура исчезает из административных документов (возможно, тогда был расторгнут политический пакт, приведший к его усыновлению Набонидом и объявлению наследником престола).
Ясно, что царь должен был иметь достаточно союзников, чтобы наконец сделать свою власть в империи абсолютной. Этим же временем датируются строительные надписи, прославляющие бога луны в невиданных дотоле выражениях и, более того, заменившие имя Мардука во всех традиционных ритуальных формулах на Сина. Но самое поразительное, под власть Сина были переданы главнейшие храмы Междуречья, в том числе вавилонская Эсагила, и в каждом из них были воздвигнуты стелы, сообщавшие о том, что здесь пребывает новый «бог богов». Сопротивление подобным актам было серьезным. Поздний антинабонидский хронист не поскупился на брань в адрес реформатора, что, согласно принятому мнению, отражало настроение достаточно широких кругов месопотамского общества. К этому времени восходит и легенда о «сумасшедшем вавилонском царе», которую мы разберем чуть ниже.
Первую «загадку» Набонида пробуют объяснить тем, что он пытался создать новую столицу в северной Аравии, ближе к торговым путям наступившего исторического периода. Они постепенно стали обходить Вавилон, и не предчувствовал ли Набонид последствий этих торгово-транспортных перемен? И не избегал ли последний царь, человек уже преклонного возраста, типичных проблем, связанных с престолонаследием? Бел-шарру-уцур, позже навечно ставший Валтасаром, находился в самом расцвете сил и мог бы возжелать большего. Но, по-видимому, хотя бы поначалу, его удовлетворяло такое положение дел и он не создавал отцу вавилонской оппозиции, что было, с государственной точки зрения, хорошо. А вот то, что Набонид совершенно не заботился о лояльности вавилонян, было плохо, поскольку Город по-прежнему оставался абсолютным центром уже не столь большого государства.