Легенды авиаторов. Игровые сказки-2.
Шрифт:
гешвадер «Рихтгофен» — место, кстати, тоже знаменитое, и сам покойный Манфред фон
Рихтгофен там проходил обучение, если мне не изменяет память. И вот там летали на
старых Ar.65. А машина эта была послушная, как пожилая лошадь, и прощала пилотам
многие ошибки. Когда летчики пересели на He.51 — а это самолет, что называется,
«энергичный», быстрый и тяжелый, — начались аварии. Поэтому убедить Люфтваффе в
том, что «Арадо» создает по-настоящему полезный самолет, было нелегко.
—
самолет — плохо, трудный самолет — хорошо?
Вася засмеялся:
— Да уж, нечего расслабляться! Хотя сами летчики предпочитали «Арадо». В конце
концов, Удет — в то время инспектор истребительной и пикирующей авиации, —
замучился выслушивать мнения сторон. Ему до смерти надоела вся эта канитель, которую
Люфтваффе развели по поводу Ar.68. Поэтому он вознамерился решить проблему в
рыцарском поединке один на один, что, заметим, достойно тевтона.
— И вот мы приближаемся к тому моменту в истории, когда стало очевидно
превосходство «Арадо» над «Хейнкелем», — с торжеством произнес Франсуа Ларош. —
Удет доказал...
— Удет доказал, что он — один из лучших летчиков своего времени, — оборвал Вася. —
Лично я считаю, что поединок был нечестным.
— Ну как это «нечестным»? — возмутился Франсуа. — На «Хейнкеле» тоже был
опытный пилот... Только я не помню его имени. И самолет He.51 тоже был хороший.
— Удет победил без всяких усилий, — задумчиво молвил Вася. — Обставил противника
на вертикали и на вираже. Может, слегка отстал в скорости. Но в те времена скорость не
считалась главным критерием. Главное — маневренность.
— Ага, вот вы и признали, что «Арадо» — лучше, — с торжеством заключил Ларош. —
Потому что маневренность и управляемость у Ar.68 были куда выше.
— Полагаете, Удет здесь ни при чем? — нахмурился Вася.
— Даже Удет не смог бы сделать из плохой машины хорошую, — уверенно кивнул
Франсуа. — А тут еще, можно сказать, «вовремя» подоспел крах He.51 в Испании —
советские И-15 вроде как превосходили «Хейнкели».
— Иные господа отрицают сей факт, — вставил Вася.
— Оставим сие на совести сих господ, — сказал Франсуа. — И вернемся к моему
возлюбленному Ar.68 — последнему биплану, который был принят на вооружение
Люфтваффе. Вы не чувствуете в этом какой-то удивительной нотки... я бы сказал —
особого привкуса? Последний...
— Вас именно это утешает, когда летчик хуже вас сбивает вас лишь потому, что летает на
более современной машине? — прямо спросил Вася.
Ларош пожал плечами:
—
фанерной и тканевой обшивкой, нижнее — полностью с фанерной. На верхнем крыле
элероны, на нижнем закрылки. Передняя часть фюзеляжа обшита легким сплавом, задняя
— тканью. Самолет современный и в то же время старинный. Два пулемета... — Он
мечтательно закатил глаза.
— Кстати, Франсуа, вынужден признаться в том, что я запутался: какой, в конце концов,
мотор был поставлен на Ar.68? — спросил вдруг Вася.
— В конце концов, это стал Jumo, — отозвался Ларош. — По крайней мере, с осени
тридцать шестого. Двухлопастной деревянный винт фиксированного шага.
Вася едва заметно поморщился.
Не обращая на это внимания, Франсуа Ларош продолжал:
— Топливо — в одном двухсотлитровом баке за противопожарной перегородкой. По-
моему, разумно.
— Для тридцать шестого года, — проворчал Вася.
— Между прочим, вы же помните, что Ar.68 был самым массовым германским самолетом
— до весны тридцать восьмого, когда на вооружение Люфтваффе был принят Bf.109, —
откликнулся Франсуа. — А это что-нибудь да значит.
— Это значит, что семь или сколько там гешвадеров летали на бипланах, — сказал
младший лейтенант Вася.
— Часть этих самолетов направили в Испанию, — напомнил Франсуа. — Ночные
истребители в Ла-Сенне. Кстати, в роли ночного истребителя «Арадо» летал и после
начала Второй мировой — вдоль германо-французской границы. Так продолжалось всю
зиму тридцать девятого — сорокового. И потом еще этот самолет можно было встретить в
летной школе.
— Когда я вижу биплан, — проговорил Вася, — мне хочется сказать ему «спасибо» и
проследовать далее, к какому-нибудь более современному самолету.
— А вот мне интересны бипланы, — упрямо сказал Франсуа. — Они красивые и
стильные. В конце концов, я — «парень с этажерки», как вы меня называете.
69. Фурия в небесах
В офицерском клубе играла музыка.
Небольшой джаз исполнял мелодии из репертуара тридцатых — Амброз, Генри Холл,
Джек Хилтон.
Вася и Ларош не без удивления наблюдали за тем, как на танцполе капитан Хирата ловко
вертит в танце начальницу финотдела Зинаиду Афанасьевну.