Легенды авиаторов. Игровые сказки.
Шрифт:
17. «Стрелка»
Штаб-сержант Билл Хопкинс ждал, пока вернутся Вольф и Вася. Хопкинс не то чтобы нервничал — мыслишка одна в голове застряла: хотелось сегодня вылететь на Ла-160, в просторечии — на «Стрелке». Вася с его подвигами на Ла-5 не то чтобы утомлял или пробуждал в душе зависть... Впрочем, копаться в душе Хопкинс не любил. Предпочитал копаться в двигателях.
— Грустишь, служивый? — эпически дохнул ему в ухо Горыныч.
—
Горыныч ухмыльнулся.
— Ну, мало ли... Погоди, на сверхзвуковые скорости перейду — что ты тогда будешь говорить.
— Мощности не хватит, — беззлобно огрызнулся Хопкинс.
Дракон устроился удобнее.
— Вася опять избиение младенцев устраивает.
Хопкинс подскочил:
— Он что, улетел уже? Без меня?
— Да погоди ты, это так, пробный вылет. Ты сегодня на что нацелился, на «Стрелку»?
— Откуда знаешь?
— Читаю по лицу. Реактивный двигатель, брат, особую поэтичность физиономии придает. Между прочим, я даже не знаю, не отдадут ли «Стрелку» Вольфу.
— Это почему еще?
— Да потому что пионерами в области разработки самолетов со стреловидными крыльями считаются именно немецкие аэродинамики. Приоритет Германии в создании самолетов с реактивными двигателями бесспорен. На основе именно немецких исследований и родились впоследствии околозвуковые самолеты, причем во всех державах включая СССР.
— Что, русские и руки не приложили? — иронически поднял бровь Хопкинс.
— Я этого не говорил, - терпеливо сказал Горыныч. — Еще во время войны был такой Василий Струминский, будущий академик, между прочим. Так вот, он вплотную исследовал стреловидные крылья, искал оптимальную конфигурацию. А потом подтверждал экспериментально, на моделях в аэродинамических трубах, результаты исследований советских и немецких специалистов. После этого оставалось выдать конструкторам самолетов необходимые рекомендации по аэродинамической компоновке стреловидных крыльев — и вот, пожалуйста: первый реактивный истребитель со стреловидным крылом. Построен в Советском Союзе в ОКБ Лавочкина. Он назывался «Проект 160».
— У нас тоже, — произнес Хопкинс обидчиво. — В США практически одновременно с СССР был построен аналогичный самолет.
— Ага, только через два с лишним месяца, — уточнил Горыныч, который во всем любил точность. — Во время полета, знаешь ли, каждая секунда на счету. И во время соревнований — тоже. Русские опередили. Это медицинский, как говорится, факт.
Он отвернулся, прокашлялся и слегка дохнул огнем.
— Хотел вчера предложить переименовать офицерский клуб в «Дракон и коньяк». Звучит очень по-английски. Прямо как паб. Но не позволили. Говорят, огнеопасно как-то. Мол, техника безопасности превыше всего. Ordnung und Sicherheit...
— Und so weiter, — неожиданно вставил Хопкинс.
Дракон покосился на него с подозрением.
— Где это ты так шпрехать приловчился?
— Да все там же, в «Коньяке и драконе», — сказал Хопкинс, посмеиваясь.
— Посетил бы лучше библиотеку, — с достоинством произнес Горыныч. — Все больше пользы.
— Слышал я, как ты книжки читаешь, — сказал Хопкинс. — Тебе симпатичная библиотекарша вслух зачитывает.
Горыныч потоптался на месте.
Хопкинс быстро проговорил:
— Но-но. Ты же талисман базы. Негоже тебе летчиков испепелять. На то существуют товарищи по крылу и администрация World of Warplanes.
— Думаешь, дадут тебе покататься Ла-160? — как-то особенно коварно поинтересовался Горыныч.
— Почему же нет? Машина хорошая, послевоенная... В каком году началась разработка, в сорок шестом?
Горыныч молча кивнул.
— От самолета хотели, в общем, довольно многого по тем временам: двигатель РД-10Ф и три пушки НС-23; максимальная скорость — 950 километров в час на высоте 5 километров, подъем на эту высоту — за пять минут... Ладно, за четыре с о-очень большим хвостиком минуты, — поправился Горыныч. — Практический потолок 12 километров и дальность — до 900 километров, представляешь?
— А чего его «Стрелкой» прозвали? — спросил Хопкинс. — Не в честь же космической собаки?
— Та собака еще не родилась, когда «Стрелку» построили, — сказал дракон, не замечая, что Хопкинс улыбается. Шуточки у него, значит. — Это все из-за стреловидного крыла, которым Ла-160 и отличался от своих предшественников. Хорошая машина, но вот история — так и остался в единственном экземпляре. А почему? — Горыныч выдержал паузу, которая едва не стала драматической.
— Почему? — поддержал стиль разговора Хопкинс.
— Приобрели в Англии более мощные турбореактивные двигатели. А результаты экспериментальных исследований аэродинамических моделей и летные испытания истребителя Ла-160 впоследствии позволили выработать рекомендации для конструкторов, создавших вскоре более совершенные машины МиГ-15 и Ла-15. Но это было делом будущего. — Дракон усмехнулся, оценив собственный каламбур.
— Летом сорок седьмого в Тушино на традиционном воздушном параде, — продолжал Горыныч, — зрители могли увидеть сразу три самолета ОКБ-301: проекты «150», «156» и «160. Уникальная ситуация в своем роде. Это был финал разработки первых реактивных моделей, по сути еще экспериментальных самолетов с копиями немецких ТРД. Кстати, забавно, что конструктор Лавочкин не сдавался. Упорный был мужик. Несмотря на все преимущества стреловидности, он предпринял еще одну, теперь уж окончательно последнюю попытку создания истребителя с прямым крылом по отработанной реданной схеме, тем более что самолет Як-23 с аналогичной компоновкой уже разрабатывался. Ну и...
— Ну и все, — заключил Хопкинс и встал. — Вася вернулся.
В небе действительно появился самолет. Обтекаемый корпус, стреловидные крылья с гребнями аэродинамических перегородок вдоль хорды. Совершил аккуратнейшую посадку, вырулил к ангарам. Из кабины выбрался пилот.
— Машинка, я вам доложу! — закричал Вася. — Не дрожит, никаких намеков, что готова развалиться. Вообще ничего! Ушел от шестерых, гнались, салаги, и даже не поняли, куда я подевался. Фьють! — Он сделал быстрое движение рукой и тут заметил расстроенное лицо Хопкинса. — Ты что, Билл, хотел на этой машинке полетать? Не выйдет пока, она же в единственном экземпляре! Тебе Горыныч, небось, уже рассказывал? То-то, брат.