Легенды о доне Хуане (Жуане). Дон Жуан на сцене
Шрифт:
Рабочий класс нуждается в поблажках.
Нет, милый, нет, не вымышляй элит,
Для всех бери одну святую меру,
С одною мерою одна и вера,
А потому суди, как честь велит.
Мы все, мы все, за редким исключеньем,
Интеллигенты
В первом поколенье.
Но лейтенант,
Напрасно я мечтал,
Моих стихов в то время не читал,
А чётко шёл по протокольной части.
Всех, кто сумел хоть что-то показать,
Заставил
Потом всё в том же
Праведном бссстрастье
Повёл рукой, не напрягаясь слишком,
И вот возникла магниевая вспышка.
А вспышка та
Была тому пример,
Что и сюда внедрялась НТР,
Хотя бы для мгновенных фотографий
По ходу дела в профиль и анфас,
Чтоб выставить народу напоказ,
Коль речь пойдёт о большем, чем о штрафе.
Другою кнопкой,
Большею по чину,
Могли включить
Судейскую машину...
Жуан очнулся,
Ужаснулся он:
О, сколько в той машине шестерён!
Привыкший мыслить только конструктивно,
Мой друг, чтоб увидать без ворожбы
Простую арифметику судьбы,
Закрыл свои глаза интуитивно;
В тот закуток, уже воспетый нами,
Так и пошёл
С закрытыми глазами.
Есть жизни ритм,
Любое нарушенье
В том ритме
Может привести к крушенью.
Так и случилось. Всё пошло в излом,
Всё покривилось в горестном зигзаге,
Всё перенапряглось с клочком бумаги,
С пустым Аделаидиным письмом,
В котором та Жуана укорила...
Ах, Ада, Ада,
Что ты натворила!
В ком цели нет,
Тому и горя нет,
У человека цели больше бед.
Для дерзкого,
В ком есть своё “во имя”,
Кому начертан неизбежный путь,
С которого уже не повернуть,
Коль быть беде, она неотвратимей.
Трагедия тернового венца
И в наше время
Не для подлеца.
Песнь пятая
Дракою горя не поправишь.
У гениев
С их славою живучей
Цитаты мы найдём на всякий случай:
И “за” и “против”, и у каждой вес,
И каждую цитату нянчит пресса.
Одна приветствует плоды прогресса,
Другая убивает весь прогресс.
Как все-таки при множестве резонов
Нам утверждать
Незыблемость законов?
А
Когда пришлый Рим
Был своевольно претором судим,
Всего одним, умевшим мыслить здраво,
Проступки взвешивать, а вот теперь,
А вот теперь попробуй-ка доверь
То волевое преторское право!
Нет, нынче преступленья и пороки
Давно имеют
И статьи и сроки.
Ещё до древнеримского закона
Законы были мудрого Солона.
В те времена для тех преступных лиц,
Которых кара римская карала,
Для писаных статей вполне хватало
Всего двенадцать каменных таблиц.
Сегодня свод законов так огромен,
Для них не хватит
Всех каменоломен.
О, слово русское!
Сойдёшь с ума
От слова непонятного “тюрьма”!
Чужое мне, оно вообразимо,
Как яма на дороге, как провал.
Вот я о древнем Риме толковал,
А прокурор-то к нам пришёл из Рима!
Не потому ли другу моему
Он до суда
Определил тюрьму?
Так думал я,
Не зная фактов многих,
Не понимая мер особо строгих.
Повсюду было слышно “ах” да “ох”,
Сочувствия, догадки, слухи вроде,
Что он убийца, — словом, на заводе
Произошёл большой переполох,
Как годом раньше, в роковое лето
При испытанье
Нового объекта.
Нацеленный на высоту и скорость,
Тот самолёт принёс тогда нам горесть,
А не триумф в ряду других побед.
В одно мгновение почти отвесно
Ушёл он вверх,
На синеве небесной
Оставив тёмный реактивный след...
И долго нам потом была заметна
На чистом небе траурная лента.
Да будет вечен
Миф о Фаэтоне,
О том, как в небе солнечные кони
Летели так, что небосвод дрожал,
Так, что прошли запретную границу,
А юный бог, стоявший в колеснице,
Тех солнечных коней не удержал.
Пределов нет!.. Они ещё рванулись,
Но в тот же миг
О молнию запнулись.
У новых сил,
Открытых нами дерзко,
Своя для нас есть тайная отместка.
Земные Фаэтоны наших дней,
Овладевая силою могучей,
Мы самолёты этой силе учим,
Впрягая сразу тысячи коней,
А узнаём, увы, намного позже,
Какие хитрые
Нужны им вожжи.
Зато потом
Нас учит самолёт