Легенды о проклятых 2. Непрощенная

Соболева Ульяна

А потом почувствовала запах крови еще до того, как первая капля упала в снег. Только девчонка все равно подняла меч и опять замахнулась, а я видела, как по рукаву льняной рубашки течет кровь. Молниеносно оказалась возле нее и выдернула меч из рук, воткнула в снег и тут же перехватила ее запястье.

– На кой саанан тебе сдалось это?! Ты велиария, а не солдат. Покажи рану.

Дернула к себе и осмотрела порез. Запах ее крови ворвался в легкие и заставил вздрогнуть. Я перевела взгляд на бледное лицо. А в глазах девчонки отчаяние

и мольба. Я знала почему она хочет научиться драться - отомстить за смерть отца. Наверное, я бы восхитилась этим желанием, если б не понимала, что у нас не так уж много времени и все, чему я могу ее научить - это защищаться, а не убивать. А еще... что я не хочу, чтобы она вступила в боевой отряд. Не хочу, чтобы дралась с нами. Не хочу ее потерять. Потому что уже знаю что это такое – потери. Сама не заметила как привязалась к ней, как возвращаюсь в лагерь и ищу ее взглядом среди встречающих воинов женщин и детей. Что ем приготовленную ею похлебку и испеченный хлеб. Что одеваю на тело заштопанные ею рубахи и штаны, а по ночам долго смотрю на нее спящую, умиляясь нежному изгибу шеи, крутой линии бедер и маленьким пальчикам на ногах. Моара лаана. Не знаю с каких пор я начала считать её своей, но, наверное, это и был приговор нам обеим.

Выдернула свою рубаху из штанов и оторвала полоску ткани. Наматывала на тонкое запястье, рассматривая её длинные дрожащие пальцы. Такие хрупкие и нежные с розовыми ногтями. Мои руки на их фоне казались загрубевшими и темными.

– Эти руки не для драк...не для меча, - пробормотала и посмотрела ей в глаза снова, - я научу стрелять из лука когда заживет. Пошли в лагерь.

***

Она поняла раньше меня, что я порезалась. Я была настолько рада тому, что смогла отрубить эту проклятую ветку, что даже не обратила внимания на боль. Но её издевательский тон свёл мимолетное чувство триумфа на нет. Вот же змея!

А уже через мгновение злость сменилась растерянностью и смущением, когда Дали выдернула меч и схватила меня за руку. Ругает меня сквозь зубы, а я губы кусаю, чтобы не застонать...не от боли, а от того волнения, которое судорогами по телу проходит, когда она уверенными движениями бинтует мое запястье.

Закончила свою работу, а мне до дрожи в пальцах захотелось снова мечом по руке своей полоснуть, только бы не прекращала касаться...вот так. Только бы эта забота и какая-то странная нежность не растаяли подобно снегу на ее волосах. На губы её смотрю, и свои покалывает от желания почувствовать, такие ли они мягкие на самом деле. Обхватила пальцами ее ладонь и резко подалась вперед, прикасаясь своими губами к её губам.

***

Дернулась назад и сама перехватила её руку, забывая о порезе и явно причиняя боль.

– Не делай этого, поняла? Не прикасайся ко мне! Никогда не прикасайся ко мне сама.

И на губы ее смотрю, а в горле пересыхает, сердце начинает биться о ребра с

такой силой, что мне, словно, начинает сжимать стальными тисками грудь и в тоже время перед глазами картинки, что я могу заставить ее делать этими пухлыми, невинными губами. Резко схватила девчонку за горло, впечатывая в дерево и глядя в потемневшие глаза.

– Чего ты хочешь, девочка? Скажи мне правду! Во что мы сейчас играем?

Опустила взгляд на бурно вздымающуюся грудь под меховой жилеткой и просунув ладонь под мех сильно ее сжала.

– Правду говори. Солжешь - я пойму по биению твоего сердца.

Большим пальцем зацепила твердый сосок, продолжая смотреть ей в глаза, - говори!

***

Сжала ладони в кулаки, чтобы сдержать слёзы, застрявшие в горле. Почему я решила, что ответит? Почему решила, что может возжелать меня так же, как всех тех женщин, искушённых, красивых, опытных? Меня, ту, которая согласилась стать невестой ее злейшего врага. Прикрыла глаза, чтобы скрыть стыд и разочарование. Много чести показывать предводительнице разбойников, насколько задели ее слова. Охнула от боли, открывая глаза, когда она буквально впечатала меня в ствол. А когда коснулась соска пальцем, едва не застонала вслух.

Подняла ладонь вверх, чтобы провести по ее скуле и отдернула назад, поймав её злой, почти звериный взгляд. Иллин! Разве могут люди так смотреть?

Судорожно сглотнула и, быстро облизав губы, тихо сказала:

– Моя мать умерла, когда я была совсем ребенком, а отец был слишком занят делами Талладаса, чтобы играть со мной. Я позабыла, что такое игры.
– всё же коснулась руками её мокрых волос, глядя на тёмно - синие всполохи, появившиеся в ее глазах, - И если ты не захочешь, я больше никогда не повторю то, что сделала сейчас.

***

Я должна была это почувствовать. Нет, не услышать, не увидеть, а именно почувствовать. И не только в бешено бьющемся под моей ладонью сердце, а во всем. В изменившемся запахе, во взгляде с золотой кружевной поволокой, в горечи, звучавшей в ее голосе и в прикосновении...Да, в прикосновении к моим волосам, щекам, несмотря на то, что я запретила ей это делать. Малышка меня не боялась, и она была искренней. В эмоциях нет контроля. Они спонтанны. И она не думала в тот момент, когда проводила пальцами по моей скуле, о том, что я ей сказала.

– Повторишь, - и сама набросилась на ее рот. Жадно, отбирая каждый вздох и сильнее сжимая ее грудь, так чтоб это сердце уже не просто бешено билось, а хаотично колотилось мне в ладонь, царапая её острым соском. Лори задохнулась от моего поцелуя, а меня прострелила миллиардом иголок по всему телу. Слишком не опытна. Не целовал никто до меня. Сладкие губы, мягкие, сочные и невыносимо сладкие, как и язык, который пытается вторить движению моего языка и сбивается с ритма. Научу. Всему научу. Моя девочка.