Легенды Оромеры. Великий Орёл
Шрифт:
– Как? – ахнула Эмилия, и слезы брызнули у нее из глаз, - Зачем? Не надо! – она кинулась к двери, забыв, что на ней платье для предстоящего бала, но была остановлена окриком:
– Стой! – Генри широкими шагами подошел к дочери, - Я пошутил, извини, неудачно. Дэвгри твоя цела и невредима, стоит овсом хрупает. Не переживай, уж тебе на платье деньги найдутся. И на туфельки тоже. И даже на приданое. В день свадьбы тебе отойдет чуть больше тысячи двухсот акров, леса или поля, в зависимости от того, кого ты выберешь, с севера или с востока, чтобы новое поместье было цельным. Эта земля
Эмилия в комнате сняла и развесила на плечиках платье, отколола шляпку, надела повседневную одежду и направилась в кладовую – надо было выполнить обещание, данное кузнецу, да и действительно, побаловать Дэвгри яблочком.
Набрав в корзинку разных фруктов, Эмилия отнесла их кузнецу, послушала его удивления по поводу незнакомых плодов, подробно рассказала, как какой называется. Отнесла яблоко кобылке. Та ласково толкнула девушку мордой, мол, где ты пропадала и с удовольствием сжевала лакомство. Потом вспомнила, что надо проверить гнездо малиновки и понаблюдать за птенцами. Потом заметила землянику в траве. В общем, домой Эмилия явилась ближе к ужину, перемазанная и взлохмаченная, и с полным подолом ягод.
Долго выслушивала причитания матери. Но больше чем от ее упреков, было стыдно от молчания отца. Эмилия и в самом деле понимала, что поступила неразумно, когда надо собираться и готовиться, исчезла на целый день, исцарапалась и покрылась пылью и загаром. В общем, как малое дитя.
После отмывания и ужина Эмилия была отправлена спать. Утром ее не будили. Девушка несколько раз просыпалась сама, вспоминала, что сегодня бал и засыпала снова.
После завтрака за Эмилию принялись специально вызванные парикмахер и художник по лицам. Вымыли волосы со специальным средством, позволяющим им потом не рассыпаться из сложной прически. Еще в мокрые вплели длинные пряди. Высушили. Сделали торжественную прическу, закрепив ее шпильками с желтыми кристаллами.
Сделали перерыв на обед.
Завернули прическу в специальную ткань, легкую, почти прозрачную, но вода с нее скатывалась, не приникая внутрь. Сполоснули саму Эмилию в теплой воде с травяным настоем. Надели белье, чулки и платье. Эмилия стоически терпела все эти хлопоты, понимая, что надо, что все так делают. Потом прикрыли платье белой тканью и принялись колдовать над лицом. Кисточками, щеточками, цветными порошками и мазями…
Когда в конце всего действа пригласили родителей дебютантки, сняли укрывающие полотна и подвели Эмилию к зеркалу, она не узнала саму себя – такая красавица отражалась в зеркальной глубине. Взрослая, очаровательная, милая.
Луиза потихоньку стерла слезинку, Генри предложил дочери руку и повел ее вниз.
Глава 17 ПОПАДАНЦЫ. Возвращение домой (Александр Игнатьев)
Солнце прошло по небосводу где-то одну треть пути, и, по расчёту Кости, часа через два, медленно перемещаясь по тракту,
Малозаметная тряска и раскачивающееся из стороны в сторону тело седока быстро усыпили воспалённый вчерашними событиями и интоксикацией мозг. Дремавший наездник совсем расслабился и глубоко заснул.
...Он смотрел на широкий экран из кинозала и видел площадь, аккуратно мощёную белым, резанным на большие квадраты камнем.
Ярко светило солнце.
Прямо перед ним высилась громада готического собора с уходящими вверх шпилями и широкой лестницей. На одной из ступеней сидел за ажурным столом маленький бородатый человек, с длинной окладистой толстой бородой, аккуратно заплетённой в косу.
«Гном», — почему-то мелькнуло в голове.
Бородатый аккуратно шлифовал прозрачный и блестящий в свете дня камень. Рядом с ним напоказ были выставлены его работы. И какие работы!
…Он вырезал искусным почерком мастера печати. Он писал волшебные знаки, и даже целые заклинания на перстнях с драгоценными камнями, и эти украшения сулили владельцам силу и власть, здоровье и долголетие.
На бортике столика трогательными оберегами лежали детские пустышки с защитой от порчи, дурного глаза и проклятий злых людей.
«Сив Справедливый, — всплыло в голове Константина. — Мастер-артефактор». Откуда пришла эта мысль?
Его почти не замечали. Люди и нелюди поднимались для молитвы в главный столичный собор и проходили мимо великого чудодея, согнувшего над камнем голову и спрятавшего глаза под густыми мохнатыми бровями.
Косте уже надоело смотреть, и он собрался уходить, как, вдруг, на экране картинка потеряла свою завершённую статичность. На огненно-рыжем гарцующем тонконогом жеребце к лестнице подскакал всадник. Легко спрыгнув с коня, он прокричал сидящему:
— Долгих лет тебе, почтенный мастер Сив, мой подарок готов?
Неторопливый и всегда спокойный артефактор вдруг засуетился, радостно улыбнулся и, достав из нагрудного кармана кожаный мешочек, сам, ловко и легко для такого древнего мастера, спустился по ступеням. Почтительно передал «подарок» в руки молодого человека.
Всаднику было не больше тридцати. Он был скромно одет, но, если опытный глаз обращал внимание на качество ткани, то становилось понятно, что, якобы, скромная одежда стоит дворца. Внутренняя сила, прямой взгляд и гордая осанка выдавали во всаднике высшего. А обаяние, искренний веселый смех делали прискакавшего привлекательным, доступным и величавым одновременно. Они оба были красивы: всадник и его гарцующий от нетерпения жеребец.
Человек развязал холщовую веревочку мешочка и достал детскую соску-пустышку...
— Кто это? — спросил темноту кинотеатра Костя.
— Твой отец! — произнес голос.
Парень вздрогнул, резко открыв глаза и… проснулся.
***
Тракт, расстилающий ленту утрамбованной земли среди густого леса, постепенно превратился в широкую наезженную дорогу. Вот она обросла рощицей, вот поднялась на каменистый холм.
Радостная картина цветущей равнины с рощами, длинными прямоугольниками аккуратных зеленеющих полей, садами и виднеющимися между деревьев большими домами, открывалась с него перед взором путника. Богат волчий уезд!