Легенды Оромеры. Великий Орёл
Шрифт:
Тот с обескураженным возгласом «Пообедали!» наконец-то отвернулся, и тут Эмилию накрыло осознание – он же ее хотел съесть. Сразу навалилось все – страх, боль, обида, усталость, и Эмилия хлюпнула носом, а потом зарыдала, спрятав лицо в коленках. Особенно обидно было, что придется возвращаться из неудавшегося похода. Она самозабвенно плакала, и едва заметила, как парень укрыл ее какой-то тряпкой и неловко погладил по голове со словами:
– Не реви, малявка, дело житейское…
Эмилия
– Ворон, фу! – парень отпихнул морду, на которой явственно читалось сочувствие, в сторону.
– Так ты тоже того, оборотень?
– Да, - Эмилия безуспешно пыталась стереть следы приветственного облизывания с лица.
– Тут река есть, умыться можно. Я смотреть не буду, - парень действительно отвернулся. Ворон продолжал беззастенчиво разглядывать. Эмилия поднялась, придерживая попону на груди:
– Ты тоже человек?
На морде ящера отразилось бесконечное презрение к глупым двуногим. Мелким глупым двуногим, сам-то он был большим умным двуногим. Сумел ведь он рассмотреть в курице разумную самку, а хозяин как это у них? А, лопухнулся!
Эмилия спустилась по невысокому глинистому берегу к реке, умылась, зачерпывая по осеннему темную холодную воду ладонями. Полезла наверх. Почти на самом верху из-под ноги выкрошился ком глины, и Эмилия с испуганным вскриком полетела в воду. Плюхнулась она, подняв тучу брызг, на отмель, утонуть ей не грозило, но вымочилась вся, включая попону и волосы. Еще и в донной глине вывозилась.
Над кустами возникла обеспокоенная морда Ворона. Совсем по-человечески вздохнув, он развернулся и протянул девушке кончик хвоста.
– Подожди минутку, снова мыться надо, - попросила его Эмилия, торопливо смывая с себя грязь. Ворон подергал хвостом, то ли нетерпеливо, то ли желая сказать «подожду, что уж с тобой делать».
Обмывшись, Эмилия прополоскала попону и закуталась в нее, как в большое банное полотенце. Прикосновение мокрой холодной ткани было неприятным и грозило простудой, но иной, с позволения сказать, одежды, не было.
Эмилия уцепилась за хвост ящера, и Ворон выдернул ее из реки как морковку из грядки и аккуратно повернувшись, перенес на берег. Там опустил на землю и, подталкивая мордой, настойчиво сопроводил к костру. В заключение Эмилия почувствовала легкий напутственный шлепок самым кончиком хвоста чуть пониже спины. Возмущенно обернулась, но наглая хитрая морда выражала такую на голубом глазу невинность, что девушка погладила эту самую зубастую морду со словами:
– Ты хороший, зря я тебя боялась!
Ворон
– Садись и грейся. И рассказывай, кто ты такая, откуда ты здесь взялась. И желательно, что мне с тобой делать.
Эмилия села, пододвинувшись поближе к пламени.
– Я Эмилия Эддлкайнд, из клана Эддлкайнд, оборотни-птицы. Направлялась на север, на остров Олаора, там мне надо встретиться с Великим Орлом. Но мою лошадь, кажется, съели, и теперь я не знаю, что делать. Идти дальше невозможно, возвращаться очень неприятно.
Эмилия подумала, уткнулась в коленки и уже оттуда добавила:
– Возвращаться – стыдно. Как будто я маленькая девочка – на остров доехать не сумела.
Парень, разглядывая щиколотки Эмилии, щедро украшенные синяками, все-таки почесал в затылке.
– Я Костя. Константин из клана волков. Еду в столицу. Давай сейчас все-таки чего-нибудь поедим, а потом подумаем, что же с тобой делать.
Глава 27 ПОПАДАНЦЫ. Находка (Александр Игнатьев)
Двадцать раз помянув улыбкой и добрыми словами Таисью Сергеевну, Костя мешал наваристый сытень. В десятилитровой посудине фигурировала крупа, морковь, чеснок, сухие грибы и сало с тёмно-вишнёвыми широкими пластами мяса, неторопливо отдающими вкус и цвет готовящемуся обеду.
Ворон, совсем по-собачьи усевшийся на мощные окорока, следил за поварёшкой, вращая глазами то по часовой стрелке, то против часовой, не спросив у матушки природы, как вообще такое возможно. Рядом с ним сидела, одетая в запасные штаны, свитер и чуни, закутанная в стёганное походное одеяло до кончика смешного розового носа девчонка.
«Курица! Курица... цыплёнок всклокоченный», — посматривал на неё Константин, тщательно следя за приготовлением обеда, а то подгорит ещё!
Из-под тяжёлых зимних туч тянуло зыбким ветром, а по пепельному, от стылого воздуха, небу с криком летела какая-то сумасшедшая птица, напоминая о конце серого дня.
Над озером полз ундиний чаровной туман, путающий звуки и превращающий тени в лица, но запасённые дрова полыхали яркими глазами углей, и солнце, собравшееся, было, спать, не давало серой стылой пелене переползти на берег, а пробив дорожку золотому лучу, развеяло навий морок.
Растрёпанная девчонка отогрелась и с аппетитом уплетала его стряпню. Рядом, чмокая языком, и, облизав от нетерпения морду до самых ушей, пританцовывал Ворон. Костя деловито отложил из самой гущи себе и найденышу добавки, потом, к явному облегчению ждущего, снял котёл с перекладины и отнёс его ближе к воде, студить.
— Твоё, — сообщил он другу. — Не торопись, жрать-то, пусть остынет.
Но Ворон только презрительно покосился и, чмокнув для пробы губами, втянул в себя содержимое вёдерного котла.