Легенды танкистов - 2
Шрифт:
на немецкие деньги.
— Сейчас-то какая разница? — резонно заметил генерал Манжин. — Мы имеем то, что
имеем. И вынуждены работать с этим.
А имелся настоящий хаос. Немцы угрожали непосредственно Парижу — они находились
уже в ста двадцати километрах от французской столицы.
— Ваша задача, господин подполковник, — организовать контрудар при поддержке
танков во фланг наступающему противнику, — объяснил Манжин.
На юго-востоке от Мондидье в оперативном подчинении Третьей
дислоцировались четыре полковых танковых группы. Они должны были поддерживать
пехоту огнем в случае общего наступления или контрударов.
«Сен-Шамоны», проделав марш в десять километров, выдвинулись на позиции.
В частях французской армии, которым предстояло нанести контрудар, прочитали приказ:
— «Положение отчаянное. На этот прорыв брошены все силы. Пехоте следует сражаться
так, как будто танков поддержки нет вообще. Танки, в свою очередь, будут следовать за
пехотой и поддержат ее в случае необходимости».
Танки двинулись впереди пехоты, опережая ее почти на километр. Всего их было сто
шестьдесят три — «Сен-Шамоны» и «Шнейдеры».
Капитан Монтеле видел впереди цель: немецкую пушку. Сбоку бил пулемет, и Монтеле
уничтожил эту точку. Потом еще одну. А потом танк содрогнулся.
— Лейтенант Блондель! — крикнул Монтеле своему механику. — Что там?
— Попали, — ответил Блондель.
— Вперед! — сказал Монтеле и снова навел на цель.
Пушка замолчала. Танк проехал мимо ее искареженных останков, не останавливаясь.
Следующее попадание было в лобовой пулемет. Блондель не остановился, Мартеле
молчал. Он был ранен.
Кругом взлетала земля, мотор продолжал реветь.
В танке Мартеле не знали всего, что происходит вокруг. Не знали, что в этой операции
будет уничтожена почти половина всех французских танков. Что немцы будут оттеснены,
а их наступление захлебнется.
Близилась ночь, когда сражение постепенно стало затихать. «Сен-Шамон» снова двинулся
по полю. Капитан Мартеле пробовал позвать своих пулеметчиков, но те не отзывались. Он
закрыл глаза и потерял сознание.
На опушке леса расположилась на отдых часть капитана Нуайе. И вдруг из темноты
донесся характерный шум мотора.
— Танк на поле!
В темноте скоро стал заметен танк. Лязгали гусеницы, звук приближался.
— «Шнейдер» или «Сен-Шамон»?— спросил сержант Перре.
— «Сен-Шамон», — уверенно ответил Нуайе.— Я узнал его по звуку двигателя.
И в тот же миг, словно услышав эти слова, двигатель заглох.
— Нужно посмотреть, — сказал Нуайе.
Они спустились на поле и пошли в полной темноте к танку. Ни одного звука больше не
раздавалось — танк притаился в ночи мрачной громадой.
— Есть кто живой? — крикнул сержант Перре.
Молчание.
— Люк
— Что там? — нетерпеливо спросил Нуайе.
— Все мертвы, — после короткой паузы отозвался Перре. — Мне кажется, я узнаю
лейтенанта Блонделя. Он так и умер, держа в руках рычаги управления.
...Когда было заключено перемирие, из четырехсот «Сен-Шамонов» в строю оставалось
еще семьдесят два. Впоследствии пятьдесят из них были переделаны в транспортеры.
25. Крошка «Рено»
— Наступает решительный момент! — фельдмаршал Пауль фон Гинденбург с хрустом
развернул карту и навис над нею. — Сейчас, когда революция вывела Россию из игры, мы
получили возможность добыть, наконец, для Германии великую победу.
— Соотношение сил для нас благоприятно как никогда, — подхватил генерал-оберст
Людендорф. — Перед нами только один главный фронт — Западный. Здесь и разыграется
величайшая драма века. Нам предстоит страшная борьба, но она закончится победоносно.
Гинденбург слушал с нескрываемым восторгом. Это были именно те слова и
произнесенные именно с тем накалом, которого он жаждал.
— Что дает нам право рассчитывать на эту победу? — произнес он и медленно опустил
кулак на карту. — Надежда! Та надежда, с которой полководец ведет свою армию в огонь,
зная, что она выдержит даже невозможное.
— С наступлением следует спешить, — предупредил Людендорф несколько более
будничным тоном. — Из Америки во Францию прибывает подкрепление. Следует
опередить Антанту.
Версаль, 30 января — 2 февраля 1918 года.
В старинном дворце проходило заседание высшего военного совета Антанты под
председательством «тигра» Жоржа Клемансо — нового главы французского
правительства.
Немцы определенно намеревались совершить прорыв. В этой ситуации французы больше
интересовались обороной своей столицы, нежели помощью союзникам. Именно поэтому
командующий британскими экспедиционными войсками генерал-фельдмаршал Дуглас
Хейг потребовал назначить главнокомандующим такого французского генерала, который
«будет сражаться».
А таковым, несомненно, являлся генерал Фердинанд Фош, воспитанный в тени