Легенды Земли Московской. Или новые невероятные приключения Брыся и его друзей
Шрифт:
По правую сторону от ворот, на крутом склоне, обращённом к Москве-реке, располагался сад, довольно запущенный, словно ухаживали за ним от случая к случаю. Всё остальное пространство Кремля занимали здания, в основном церкви, так что ночная темнота рассеивалась не только от зарева пожаров, но и от белокаменных стен и золотого сияния десятков куполов.
– Эх, – посетовал Савельич, – столько шедевров зодчества не доживут до наших дней! Даже созданный Растрелли царский дворец! Его ещё называли Новым или Зимним.
– Зимним? – заинтересовался Рыжий на правах бывшего
А Брысь, в пасти которого по-прежнему болтался увесистый «м.н.с.», с любопытством оглядел творение знаменитого мастера стиля барокко, где, вероятнее всего, и находился Наполеон со свитой. Наземный этаж был прорезан глубокими, закруглёнными сверху нишами, наподобие тех, что они уже видели в Сухаревой башне, а второй (он же и последний) – представлял собой изящное здание с выступающей центральной частью и украшенное лепными завитушками. Хотя острый кошачий глаз подметил, что дворец не содержится в том же великолепии, что его петербургский тёзка.
– Да-с, при матушке-императрице Елизавете Петровне выстроен был, взамен деревянного, тоже Растрелли созданного, – присоединился к беседе его сиятельство. – Хотя в Москву-то она редко наведывалась. Двор государев ещё при царе Питере в новую столицу перебрался. Потому и ветшает дворец потихоньку, да и за садом уход ненадлежащий…
Савельич возмущённо фыркнул, недовольный вмешательством в его лекцию, обогнал приятелей и встал поперёк, так что остальным нужно было либо обойти «лектора», чтобы продолжить путь, либо остановиться и дослушать рассказ. Все выбрали второй вариант: бывший учёный – потому что заколебался, не является ли чёрный кот на дороге и для призраков плохой приметой, а остальные – чтобы не обидеть книгочея.
– А в правление Екатерины Великой замышлялся грандиозный проект, и если бы императрица разрешила архитектору Баженову…
– Тому, который Пашков дом строил, где мы колбасу ели? – вклинился с вопросом Пафнутий, продемонстрировав, что в его маленькую голову помещаются сведения не только о продуктах питания. (Впрочем… возможно, именно приятные ассоциации и сыграли главную роль в повышении культурного уровня «м.н.с.». )
– Тому самому, – метнув сердитый взгляд на грызуна, подтвердил Савельич. – Так вот, если бы она позволила зодчему завершить его идею, то сейчас по всему склону до самой реки вместо сада простиралась бы царская резиденция. Для удобства строительства даже кремлёвскую стену с несколькими башнями разобрали.
Его сиятельство, не придя к однозначному выводу по поводу «плохой приметы», вздохнул:
– Да-с, я присутствовал при торжественной закладке нового дворца. Правда, уже в нынешнем моём обличье, поскольку сие в 1773 году совершалось, спустя почти сорок лет после кончины моей.
– Ну и где он, новый дворец? – снова потребовал ответа Пафнутий, и Савельич, в любое другое время проигнорировавший бы писклявый лепет «м.н.с.», в этот раз поспешил отозваться, чтобы опередить графа:
– Государыня решила, что слишком масштабная задумка, и денег из казны не выделила.
– Ходят слухи, что зодчий обиделся, а потому при строительстве дома Пашкова
– Тот, где мы колбасу ели! – опять не удержался от уточнения Пафнутий, которому очень нравилось, что слову «колбаса» нашлось место в умной беседе.
– Уже совсем рядом полыхает, поспешить бы, – боязливо заметил Рыжий, поглядывая на зарево цвета его шерсти, окончательно прогнавшее темноту и, кажется, уже переступившее через высокие зубчатые стены.
– Точно! А то и мы до наших дней не доживём, не только шедевры! – охотно поддержал «м.н.с.» (на самом деле ему хотелось исполнить миссию по надкусыванию наполеоновских деликатесов, пока они не подгорели).
Однако теперь к его тонкому голоску никто не прислушался, тем более что поблизости, перекрывая гул подступающего пожара, раздался страшный грохот.
– Это из собора Архангельского! – взволнованно сообщил Яков Вилимович. – Там усыпальница князей и царей русских: и Рюриковичей, и Романовых! Тут их хоронили, пока столицу северную не отстроили… Ах варвары-супостаты, небось гробницы разоряют!
Пришельцы из будущего, которые собрались было проскочить в ближайший подъезд царской резиденции, не сговариваясь, устремились к величественному пятиглавому зданию, откуда доносился шум. Опасения графа Брюса подтвердились: при свете факелов, возбуждённые блеском роскошного тринадцатиярусного иконостаса, неприятельские солдаты торопились набрать побольше трофеев. Кто-то разбивал крышки каменных саркофагов, рассчитывая обнаружить внутри сокровища покойных правителей, кто-то срывал драгоценные оклады с древних икон, кто-то пытался дотянуться до тяжёлых витых светильников, отливающих заманчивой желтизной.
Брысь помрачнел.
– Тут Мартин нужен! – заявил он, выплюнув «м.н.с.» и не обращая внимания на его возмущённый писк…
Яков Вилимович, который в бессильном гневе кружил между вражескими солдатами и заливался слезами, не в силах смотреть, как святые образа падают на каменный пол под сапоги захватчиков, приобрёл суровый вид генерал-фельдмаршала и мгновенно исчез из виду…
Глава пятьдесят третья
Кошка удручённо оглядела пепелище, в которое безжалостный огонь превратил дом и подворье.
– Хозяевам некуда будет вернуться, – грустно молвила она.
– По всей улице так, – вздохнул Василий и встревоженно спросил, обращаясь к Альме: – А может, коты правду говорили и Москва вся сгорит? Ты что думаешь?
«Сыщица», занятая размышлениями, как бы тактичнее вернуть беседу к летающим аппаратам, смутилась:
– Не знаю, я ведь нездешняя…
– Ещё и нездешняя, – проворчала кошка. – Где Юг, хотя бы знаешь?
Альма уставилась в ночное небо, рассчитывая отыскать Полярную звезду, которая, по слухам, должна сиять ярче других и находиться на Севере, а уж то, что Юг располагается в противоположной стороне, молодая овчарка и сама догадывалась. Однако светящиеся точки-подсказки скрывались за плотной дымовой завесой, и «сыщица» перевела сконфуженный взгляд на кошку.