Легион «Идель-Урал»
Шрифт:
Попытки создания национальных организаций под крылом тех или иных немецких высших учреждений (в частности МИД) делались уже в первые годы войны. Это проявлялось и в пожеланиях старых эмигрантов, и в позиции некоторых чиновников (Шуленбург, фон Менде), стремившихся к более тесному сотрудничеству с нерусскими народами СССР. «Адлониада» является тому самым серьезным подтверждением.
Унтер-офицер легиона читает газету «Идель-Урал»
П. фон цур Мюлен вполне правомерно связывает создание национальных представительств разных народов с той ролью, которая была уготована в нацистских планах разным народам Советского Союза. Поэтому получалось так, что те народы, которые в этих планах занимали самое низкое место, согласно выработанной «иерархии» геополитических интересов, находились под наименьшим прессингом и получали относительную свободу для обсуждения своих национальных проблем, создания национальных комитетов [452] . Это подтверждается реальными фактами: представители среднеазиатских народов уже весной 1942 г. начали подготовку к
452
von zur M"uhlen, P. S. 86.
453
von zur M"uhlen, P. S. 88. По сведениям П. фон цур Мюлена, Туркестанский комитет делился на 9 «министерств» и состоял в общей сложности из 21 человека. По мнению О.В. Романько, Туркестанский комитет был создан именно в августе 1942 г. Его президентом стал Вели Каюм-хан, генеральным секретарем — Карими, позднее — Канатбай. В состав президиума входило 4 казаха, 3 туркмена, 3 узбека, 2 киргиза и 2 таджика. В комитете было также 12 отраслевых отделов. (Романько О.В. Указ. соч. С. 67—68). Мнение О.В. Романько, что комитеты «со временем в качестве правительств должны были переехать на освобожденные немецкими войсками территории их государств», представляется неточным.
Политический вес представительств переоценить вряд ли возможно — они находились под жестким контролем и могли действовать лишь в строго определенных рамках. К тому же, как оказалось, политические взгляды коллаборационистов из восточных народов оказались настолько пестрыми, что почти во всех представительствах имели место острые противоречия, порой перераставшие в открытые конфликты. Конфликты решались усилиями германской стороны и не добавляли политической привлекательности национальным лидерам.
Такие противоречия имелись и в самом, казалось бы, «благополучном» Туркестанском комитете. Они являлись, с одной стороны, следствием чисто авторитарного стиля работы «президента» Вели Каюм-хана, стремившегося и, в общем, добившегося неограниченной власти над своими соплеменниками [454] ; а с другой стороны — многонационального характера Туркестанского представительства. В своей работе Каюм-хан опирался исключительно на узбеков, что, естественно, задевало представителей других народов, входивших в комитет. В результате в начале 1943 г. несколько человек из киргизов и казахов обратились к Розенбергу с просьбой разрешить им организовать собственное представительство и собственный легион. Такого позволения им, однако, дано не было. Руководитель этого политического заговора казах Канатбай не без стараний Каюм-хана попал под подозрение гестапо и был арестован как предполагаемый «советский агент». Две недели Канатбай содержался под арестом в Потсдаме и был выпущен только тогда, когда его «невиновность» была полностью доказана [455] . Позднее же, в конце 1944 г., Канатбай был даже «приближен» к Каюм-хану и провозглашен генеральным секретарем Туркестанского комитета.
454
Такому возвышению, фактическому «культу личности», Каюм-хана среди туркестанцев в немалой степени способствовала и поддержка немецких инстанций. В одном из документов Главного управления СС от 26 января 1945 г. это положение описано так: «Весь германский аппарат власти был предоставлен в распоряжение Каюм-хана с целью укрепления его позиций. Каюм получил полную свободу действий и пользовался доверием. По его желанию неугодные ему люди отстранялись от работы» (BA-Potsdam, NS 31/30, Bl. 142).
455
BA-Potsdam, NS 31/30, Bl. 143.
Очень неприятный инцидент пришлось пережить Каюм-хану и в начале 1944 г. Среди туркестанских легионеров, дислоцированных на Западной Украине, недовольных Каюм-ханом, созрел заговор, в ходе которого предполагалось создание альтернативного «национального комитета». Во главе заговорщиков стояли азербайджанец Абдуллаев и киргиз Сулайманов, распространявшие среди легионеров листовки с призывами готовиться к восстанию. В ходе восстания предполагалось расстрелять всех немецких офицеров туркестанских батальонов, кроме Андреаса Майер-Мадера, и создать «Туркестанское национальное правительство». В марте 1944 г. один из легионеров был даже отправлен в Берлин для физического устранения Каюм-хана. Правда, последний в это время находился в Париже. Заговор в итоге был раскрыт, восстание не состоялось, а шесть туркестанских легионеров, среди которых Абдуллаев и Сулайманов, были расстреляны [456] .
456
Ibid., NS 31/43, Bl. 29.
Противоречия наблюдались и внутри остальных представительств. Возьмем пример азербайджанских коллаборационистов. Немецкая сторона изначально и небезуспешно пыталась привлечь к политическому сотрудничеству наиболее влиятельного в среде эмигрантов Мехмет-Амина Расул-заде. Летом 1942 г. после длительных переговоров он даже возглавил азербайджанское представительство, настаивая в первую очередь на том, чтобы Германия официально признала на перспективу лозунг политической независимости Азербайджана. Однако, как уже было отмечено, к таким политическим заявлениям нацистская верхушка не была готова, поэтому Расул-заде осенью 1942 г. покинул Германию, а на первые позиции в среде азербайджанцев вышли его политические оппоненты — Аббас бей Атам-Алибеков, Фуад Амирджан и особенно быстро возвысившийся Або Фаталибейли-Дудангинский. Последний активно критиковал Расул-заде за его «реакционность» и стремление возродить в Азербайджане «ханские порядки», и сумел довольно быстро найти общий язык с немцами (например, с фон Менде). Именно Дудангинский фактически возродил азербайджанское представительство — «связующий, посреднический штаб» на национальном
457
von zur M"uhlen, P. S. 111—112.
Но в октябре 1944 г. сложилось отдельное «Азербайджанское единое национальное собрание» как альтернатива официальному представительству [458] . И у армян возникло отдельное политическое движение легионеров «Арменакан», которое возглавили братья Альфред и Альфонс Мурадяны, заявившие очень амбициозные цели: захват власти в Армении и восстановление существовавших до 1920 г. политических институтов [459] . Несерьезность подобных амбиций являлась очевидной, тем более что, судя по источникам, резонанс и влияние и того и другого альтернативного движений были минимальными.
458
BA-Potsdam, NS 31/35, Bl. 66.
459
Ibid., NS 31/38, Bl. 3—5.
Несмотря на свою малочисленность по сравнению с представителями среднеазиатских народов, поволжские татары также смогли организовать обсуждение своих национальных проблем. В течение 1942 г. сформировалось первое татарское представительство в Германии, которое возглавлял доктор Ахмет Темир, находившийся в этой стране с 1936 г. Оно традиционно именуется в нашей публицистике «Комитет Идель-Урал», хотя, возможно, именно такого названия и не имело.
Легионеры слушают выступление Шафи Алмаса на конференции Союза борьбы тюрко-татар Идель-Урала
В Германии А. Темир не только занимался научной деятельностью, которая воплотилась в диссертации, защищенной 17 июня 1941 г. в Гамбургском университете. Некоторое время он преподавал татарский язык в Берлинском университете [460] , помогал профессору фон Менде в составлении «тюрко-татарской» библиотеки для Института по изучению России (об этом говорилось во второй главе настоящей книги). Кроме того, в 1941—1943 гг. А. Темир сотрудничал в отделе радиопропаганды Министерства иностранных дел Германии, занимаясь радиопропагандой на Турцию, а с июня 1943 г. перешел работать в турецкую редакцию германского радиовещания, находясь там на очень хорошем счету [461] . Так что А. Темир был достаточно известным и активным человеком, поэтому его первоначальное лидерство в политическом представительстве поволжских татар в Германии вовсе не случайно.
460
А. Темир, например, преподавал татарский язык в Берлинском университете в зимнем семестре 1941/1942 г. и читал курсы: «Введение в татарский язык», «Татарская грамматика» и «Чтение татарских текстов на латинском и русском шрифтах» общим объемом 10 учебных часов в неделю. Через год, в зимний семестр 1942/1943 г., в университетских планах он упоминается лишь как преподаватель, который не имел нагрузки. Но уже в зимнем семестре 1943/1944 г. он вновь вел курсы «Введение в татарский язык» (4 часа) и «Татарский язык для продвинувшихся студентов» (3 часа в неделю). После отъезда А. Темира в Турцию с весны 1944 г. его заменил доктор Н. Поппе. (Friedrich-Wilhelm-Universit"at zu Berlin. Personal- und Vorlesunsverzeichnis. Wintersemester 1941/1942. Berlin, 1941. S. 239; Trimester, 1941. S. 234; Sommersemester, 1942. S. 112; Wintersemester 1942/1943. S. 47; Wintersemester 1943/1944. S. 120).
461
BA-Zehlendorf, Personalakten Abdul Raschid Malak (без указания листов).
Появление в годы войны татарского представительства в Германии комментировалось в современной публицистике. Например, по данным Р. Мустафина, началось оформление этого представительства в мае 1942 г. на заседании в берлинском отеле «Франкишер Хоф» [462] , где собрались лица, вошедшие в созданный тогда «Комитет Идель-Урал» — А. Темир в роли президента (не совсем понятна ирония Р. Мустафина по поводу того, что окружающие называли его «доктором», — он действительно был доктором), Раис Самат, промышленник Искандер Яушев, Шафи Алмас, Алимджан и Шамсия Идриси, Хайнц Унглаубе. По сведениям Ю. Карчевского и Н. Лешкина, однако, это происходило в «один из жарких июньских дней 1942 г.», и в создании комитета кроме названных лиц будто бы приняли участие Ахмед-Заки Валиди, Тамурбек Давлетшин, Абдул-Гани Усман, Мугин Бахтиков, Фаткулла Абзалетдинов [463] . Не могу сказать, на какие источники опирались Р. Мустафин, Ю. Карчевский и Н. Лешкин для столь точного описания этого собрания, — в их книгах нет сносок. К сожалению, в архивных материалах не удалось найти документов об этом мероприятии, а также о некоторых его участниках, поэтому довольно трудно подтвердить или же опровергнуть сведения указанных авторов. Однако присутствие на собрании А. Идриси с женой в любом случае вызывает серьезные сомнения. Выше уже неоднократно подчеркивалось, что Идриси выступал категорично и воинственно за единство тюркских народов, именуя «идель-уральцев» сепаратистами и имея очень натянутые отношения со сторонниками идеи «государства Идель-Урал». Поэтому он едва ли мог принимать участие в создании «Комитета Идель-Урал». Вряд ли присутствовал на заседании и Ахмед-Заки Валиди — в то время (май—июнь 1942 г.) его в Германии просто не было. Сомнительно и участие в собрании и профессора Т. Давлетшина — только 7 июня 1942 г. он был отпущен из лагеря и в дальнейшем, как известно, больше занимался научной работой и не очень охотно принимал участие в политических мероприятиях подобного рода [464] .
462
Мустафин P.A. По следам оборванной песни. С. 131—133.
463
Карчевский Ю.В., Лешкин Н.И. Указ. соч. С. 52—54.
464
О Т. Давлетшине см.: Давлетшин Т. Автобиография // Татарстан. 1991. № 11. С. 65—70; Сэхапов Э. Мюнхен институты профессоры // Йортэ безне язмышлар. Казан, 1992. 173—181 б.