Лекарь для захватчика
Шрифт:
– Кто-то еще знал об этой просьбе? – спрашивает он.
– Я сказала только леди Мирел, камеристке ее высочества, – призналась Элизабет. – Пожалуйста, простите меня. Умоляю, я не думала… я… – ее причитания вновь сменяют глухие рыдания.
Алан морщится и разводит руками, а Реиган приказывает:
– Уведи ее.
Принц возвышается надо мной, словно палач над преступником. И ждет, когда мы останемся наедине. И даже руки свои окровавленные не прячет в то время, как кровь из рассеченных ран бежит по его пальцам
Едва дверь закрывается, он шагает ко мне.
– Значит, хочешь умереть, Анна? – злая усмешка искажает черты его лица.
– Не особенно.
– Три года прошло, а ты все еще помнишь своего генерала? – он со злостью смотрит на меня. – Даже я о нем забыл, хотя он оставил мне шрам на память.
Мотивы принцессы становятся чуть более очевидными. Стараюсь отогнать чувства, непрошено возникающие в душе. Не получается – мне тошно, давит брезгливость. И жалость. И какая-то странная злость. Все вперемешку.
Мне нечего ответить. Я просто хочу, чтобы этот адов день хоть как-нибудь закончился.
– Признайся во всем, Анна, – требует Реиган. – В этом случае, твоя смерть будет легкой.
– Я ни в чем не виновата.
Усмехается.
– Хорошо, – холод мужского голоса обжигает.
Принц выдергивает меня из кровати рывком. Ставит перед собой.
– Того, кто влил яд в бокал отца, я уже нашел, – сообщает мне. – К утру он мне все расскажет.
Снова перевожу взгляд на руки Реигана и сглатываю. Вид и запах крови обычно меня не пугают, но сейчас я едва держусь на ногах.
Я не знаю наверняка, причастна ли принцесса к убийству императора, и меня терзает вопрос: «А, если да?» Что будет в этом случае?
В том, что Реиган выбьет признания из любого, я не сомневалась – значит, скоро я узнаю правду. А от этого будет зависеть мое благополучие. И жизнь.
– Мне нечего скрывать, ваше высочество.
Кроме того, что я, вообще, не принцесса Саореля.
Реиган уходит.
Я ощущаю себя раздавленной и загнанной в ловушку. Даже хваленный оптимизм современной русской женщины не спасает. И хладнокровие медика – мимо. Я сейчас вне ролей. Мне хочется одного – никогда больше не видеть принца.
***
Ко мне зачем-то присылают леди Фант. Будто ее мне только не хватало. Вид у нее скорбный и заплаканный. Она приседает, покорно склоняет голову, а затем спрашивает:
– Подготовить для вас постель, ваше высочество?
А сама глядит, словно кобра. Называет на «вы», значит, не так уж мы близки. Единственная, кто смел обращаться по-свойски, – Элизабет. Но теперь и она впала в немилость. А Элен, кажется, лишь процветает – теперь она станет фавориткой императора, ведь Реиган взойдет на трон. А я…
… я вряд ли стану императрицей Эсмара.
Мне и не надо.
Почему-то меньше всего хочется держать лицо. Да и болтать с Элен
– Ваше высочество? – спрашивает громче, решив, должно быть, что я оглохла.
Да нет, слышу. И фальшь в ее голосе тоже.
– Уйди, пожалуйста.
– Что?
– Уйди.
Я ведь не обязана с ней любезничать? Или терпеть ее неприязненный взгляд, румянец, вспыхнувший на щеках, или злость, которая прослеживается в позе.
– Как вам угодно, ваше высочество, – горделиво вздергивая подбородок, говорит она, а глаза сверкают угольками, как у зверька.
Плевать на нее, на самом деле. Делать-то что?
Вздрагиваю, когда раздаются удары в колокол – в ночной тишине они гулко разносятся на многие километры. В Вельсвене оповещают о смерти императора. Внутри у меня снова рождается страх – вот, что чувствует приговоренный к казни.
Элен уходит – звук ее каблуков стихает, и больше во дворце не раздается ни шороха. Ночь будто забирается в каждый уголок. А из окна видна полная большая луна.
С днем рождения, Нина Сергеевна Виннер. Сегодня тебе сорок семь. Вот веселье-то, правда?
Мрачно усмехаюсь.
Всю жизнь в профессии, сотни спасенных жизней, а вспомнить перед смертью нечего. Ну, может редкие моменты. Поздравления от коллег на юбилеи. Несколько забавных свиданий. Ну, первая любовь была – ничего серьезного. Наверно, мироздание решило, что я жила скучно. Надо добавить красок, Нина. На, мать, получи!
Тихо смеюсь.
Да-да, это нервное.
Зато умру принцессой. Может, и склеп выделят. Такой… ну, посимпатичнее, пожалуйста.
Ночь не приносит мне ничего, кроме тревоги. И я, голодная и утомленная, просто хожу по комнате до самого рассвета. И мне все труднее дышать, снова накатывает тошнота.
Нет уж, умирать в этом корсете я не собираюсь. Хотя бы вздохнуть полной грудью напоследок. Но запоздало до меня доходит, что без помощи я не разденусь. Шнуровка сзади – это ж надо!
Сдается мне, это платье убьет меня раньше, чем это сделает Реиган.
Долго ищу, чем бы распороть швы. Руки медика созданы для скальпеля, но в массивном столе принцессы я нахожу лишь нож для конвертов. И то годится.
Становлюсь ближе к окну – робкий рассвет уже пробивается из-за горизонта. Не успеваю занести нож – за дверью в покои раздаются шаги. Слышу голос принца сопровождающим: «Ждать!»
Он входит один и застает меня с ножом в руке. Останавливается на пороге, а его губы кривятся. Выглядит неважно – мрачен, хмур и еще более демоничен. Длинные черные волосы добавляют дьявольщины в его образ.
Сжимаю нож сильнее и понимаю, как глупо это выглядит. Я в теле хрупкой девушки, которая в два раза меньше Реигана. А он – воин, хоть и принц. Мы явно не соперники. А, если он пришел огласить приказ о моей казни?