Лекарь для захватчика
Шрифт:
– Прошу прощения, ваше высочество, – говорит она своим обыденным тоном, – но там леди Голлен… кажется… умерла.
– А? – и я разом покрываюсь холодным потом и срываюсь с места.
У меня еще никто так просто не умирал!
***
– Софи, – устало вздыхаю, глядя на Элизабет: – еще воды!
С сожалением оглядываю пустые склянки, валяющиеся на полу, а потом усиленно похлопываю Элизабет по спине, а она кряхтит и постанывает.
Да, милая, промывать желудок – процедура не из приятных.
Подношу к ее дрожащим губам чашу с теплой водой, принесенную служанкой.
Мы с Софи раздеваем фрейлину до рубахи, укладываем на бок и укрываем. Ту трясет, она часто дышит, находится на границе сна и реальности. Ну, хоть живая. А ведь и правда, лежала, словно тряпичная кукла, почти без дыхания. В настойке были семена мандрагоры и яды.
Элизабет бледна, часто коротко дышит и постанывает от боли. Глупая девчонка! Ей ведь и двадцати нет. Где-то и свою вину чувствую.
Она совсем плоха. Губы синеют, вдохи становятся короче. А в какой-то момент и вовсе затихают. Софи странно методично сообщает:
– Вот теперь точно, – и добавляет: – да прибудет в благости дух леди Голлен на земли богов.
– Рано еще к богам, – цежу я, стаскивая Элизабет на пол.
Я обещала о ней позаботиться!
Укладываю фрейлину на спину, слегка запрокидываю ее голову и под изумленным взглядом Софи приступаю к реанимации. К богам она захотела – нетушки! Ты давай здесь пострадай, а уж потом в райские кущи. Или думаешь рай каждому дается? Я вот, вместо садов Эдема здесь дерьмо разгребаю. Кому это, вообще, надо?
Тридцать компрессий и два вдоха.
Дыши давай!
У, коза! Еще замуж выйдешь и детей родишь.
Элизабет слабо стонет, делает ощутимый вдох, и я переворачиваю ее на бок.
– Боги всемогущие, – Софи мигает глазами, глядя то на меня, запыхавшуюся и привалившуюся спиной к кровати, то на фрейлину. – Вы вдохнули в нее жизнь и излечили ее тело прикосновением!
– Как бы ни так, – говорю я с печальной усмешкой.
Опасность еще не миновала, и я чувствую себя почти беспомощной. Но, черт бы побрал весь этот мир, я не дам сердцу Элизабет остановится!
– Иди, займись делами, Софи, – говорю я бесцветным, уставшим голосом, – посмотри, вычерпали ли воду из погребов. Передай капитану Эрту, что Элизабет нездоровиться, и я буду занята с ней. Но он должен начать хотя бы с плесени на стенах! Нужно убрать всю грязь. В замке должен циркулировать воздух. Сейчас лето, а всюду сырость и темнота. Иди, – но останавливаю ее почти у дверей: – Софи! Только сначала ослабь этот долбанный корсет.
В минуты, когда Элизабет приходит в себя, я вливаю ей в рот несколько глотков воды. Ее слегка мутные глаза находят меня, поддергиваются влагой и закатываются снова. До поздней ночи она едва ли два раза оказывается в сознании и хрипит, пытаясь мне что-то сказать. Ее бросает в липкий холодный пот, а затем она скрючивается в комок от боли в животе.
– Ваше высочество, – около полуночи Софи робко открывает дверь, – вы не спите?
Усмехаюсь.
– Нет. На посту.
– Я могу войти? Я принесла вам еду. Вы не вышли к ужину и не распорядились,
Я удивленно смотрю на служанку – ее доброта трогает.
– И правильно сделала, – киваю ей.
Софи входит в комнату, освещая ее свечой, и я морщусь.
– Ах, вот как пахнут эти сальные свечи, – и посмеиваюсь. – Хотя мне почти все-равно.
Софи пристраивает свечу подальше, ставит на пол рядом со мной деревянный поднос.
– Воду вычерпали, солдаты капитана Эрта до заката работали в замке. Как вы и приказали, они вычистили каждый уголок от этой… черной плесины…
Я замечаю на подносе сложенные листы бумаги и перо с чернилами. Софи прилежно все сложила и принесла мне.
Всматриваюсь в ее лицо. Ей не больше сорока пяти, на взгляд.
– Сколько тебе лет, Софи?
– Тридцать два.
Гм.
Оглядываю ее еще раз – тяжелая работа оставила свой след. Кожа обветренная, грубая и сухая, а руки сплошь покрыты мозолями. Отворачиваюсь и потираю щеку, а сама лишь стискиваю зубы, чтобы не дать слабину. Какого черта этот мир так жесток?
Софи глядит на спящую Элизабет, дыхание которой слышится ровным и глубоким.
– Я могу посмотреть за леди Голлен, как смотрела за графом Эмсвортом, а вы поспите, – предлагает она.
– Спасибо, Софи, но мне пока не хочется спать. А ты иди, завтра будет много дел.
Я с благодарностью ем, еще раз отмечая, как великолепно готовит госпожа Ройс, а потом забираю бумагу, разворачиваю на столе, там же ставлю чернильницу и свечу-вонючку. Изредка отвлекаюсь на тихие, жалобные стоны Элизабет. Вычерчиваю прототип скальпеля и иглы, следом идут всевозможные емкости и, наконец, ампутационный нож и хирургическая пила. Наборчик садиста. Но в условиях времени, куда меня забросило, это просто необходимо.
Глава 14
Под утро Элизабет уже не мечется и не стонет, а просто спит. Я бужу Софи, ополаскиваюсь в прохладной воде, а затем одеваюсь, почти не затягивая корсет. Заплетаю косу из слегка влажных волос и перевязываю голубой лентой в тон к платью.
Приказываю Софи остаться со спящей фрейлиной, а сама спускаюсь на кухню и застаю там семейство Ройсов. Приветливо здороваюсь. Раскладываю на столе чертежи и интересуюсь у господина Ройса, сколько примерно стоит изготовление лекарского инструмента. Привратник долго разглядывает мои рисунки, чешет за ухом и, наконец, выносит вердикт.
От озвученной суммы жжет где-то под ребрами.
– Сколько? – переспрашиваю я.
Оказывается, железо стоит дорого, а работа кузнеца еще дороже. Чем тоньше лезвие клинка, тем искуснее должен быть мастер. Правда, можно купить инструмент из «болотной руды», и не сильно придираться к качеству изготовления. Будет дешевле.
– Почему эту руду называют болотной? – спрашиваю я.
– Потому что местные добывают ее именно из болота, – поясняет господин Ройс, – а потом плавят. Это тяжелый труд, ваше высочество. А то, что добывают на рудниках, отправляют в столицу. Мечи куют только самые опытные кузнецы из гильдии. И берут дорого, не каждый себе может позволить.