Лекарь для захватчика
Шрифт:
– Не проходило и дня, чтобы ее высочество не читала книгу или не изучала какой-нибудь вопрос. Рьен преобразился. Дети в деревне обучаются у храмового учителя, работники получают довольствие. Я никогда не видел, чтобы женщина так ловко и грамотно управляла наделом. Староста Брин ежедневно приезжает в замок, докладывая обо всех делах, в которых ее высочество принимает участие, советуется с ее высочеством по любым вопросам. Что касается ее лекарских изысканий, то мы получили эфир, имея изначально лишь вино и железный купорос. Много раз мы терпели неудачу за неудачей, потому что его изготовление требовало обширных и глубоких познаний. Но природу знаний ее высочества
А затем мэтр обреченно ждет, что его величество разозлиться, но этого не происходит – император постукивает пальцами по столешнице, а в глазах – веселье и азарт. И, кажется, что некая пустота отступает и пробуждается иное – сильное, открытое и давно забытое. Того самого бойкого молодого человека, каким Реиган был когда-то.
Пальцы, лежащие на столешнице, замирают, и Финч наблюдает за ними с опаской, словно за огромным тарантулом, способным за секунду впрыснуть яд в его кровь.
– Вы уверены в ее изобретении, мэтр? – спрашивает император.
Финч снова ощущает трепет благоговения, вспоминая при каких обстоятельствах он убедился в действии эфира всего два дня назад. Он кивает, а перед его взором уже встает картина: мечущаяся в постели Олья, неспособная родить, и спокойная Антуанетта, позволяющая женщине вдыхать испарения эфира. А затем ее высочество производит, как она говорит «акушерский поворот «на ножку», и вскоре на свет появляется ребенок.
– Надеюсь, вы сможете изготовить эфир самостоятельно? – холодно интересуется император.
– Ваше величество, – осторожно произносит мэтр, – потенциал ее высочества очень велик. Я прошу вас не отлучать ее от наук и дать возможность реализовать все свои знания на благо Эсмара.
Император вскидывает бровь, и Финч понимает, что удивляет его своим упорством и тем, что пытается защитить Антуанетту. Но Уилберг не считает нужным раскрывать лекарю свои намерения в отношении жены.
– Нынешние ее увлечения нравятся мне намного больше, чем все предыдущие, – лишь произносит он с явной иронией.
А затем он сухо благодарит мэтра и указывает ему на дверь, а Соломон ощущает непонятную злость. Что ждет ее высочество в Вельсвене? Мужнина постылая постель и постоянные роды?
Финчу еще никогда не хотелось погибнуть ради кого-то, а ради ее высочества Антуанетты он сделал бы это без сомнений. Он был готов боготворить ее, следуя за ней всюду, даже в адовы чертоги. И, если понадобиться, он поднимет весь Орден, ведь Сарон – это бог познания, а саорельская принцесса – не кто иной, как его проводник в этом мире.
***
Реиган Уилберг
Коронация состоится через три дня.
Реиган задумчиво проводит пальцами по синему бархату прямоугольной шкатулки, в которой находится ожерелье из тридцати двух бриллиантов и россыпи топазов, так похожих по цвету на глаза его жены. Он долго и хмуро смотрит на платье, надетое на манекен, и сверкающее камнями, переливающееся, словно сияние луны. Длинный шлейф, словно дорожка света на полу, миниатюрные белые туфельки на подставке – все это для женщины, которая его предала, связалась с заговорщиками и пыталась сбежать от него, выпив яд. Которая его презирала и делала
Уилберг оглядывает комнату и задерживает взгляд на постели.
Он не видел Анну месяц, а раньше обходился без нее куда дольше и не вспоминал. Но этот месяц она не выходила у него из головы, а все эти донесения от Эрта, леди Голлен и Финча лишь подогревали его интерес. И теперь он смотрит на постель своей жены, вспоминая их первую брачную ночь и срывающийся напуганный шепот: «Презираю тебя! Презираю, Реиган Уилберг!»
Он стискивает зубы.
Эта женщина родит ему сына, а после он казнит ее. Доказательств достаточно, чтобы Саорель это принял. Он проведет открытый суд сразу после коронации. У нее будет время передать Финчу все, что она посчитает нужным. В этом Реиган не будет препятствовать. Ему не нужны проблемы с Орденом и храмовиками Сарона, считающими любые знания священными.
Ее смерть будет легкой, он предоставит ей лучшего палача.
Но он вдруг замирает напротив изящной тиары, которую изготовили на заказ специально ко дню коронации, представляя, как эта корона будет смотреться в белокурых волосах Антуанетты, как камни будут оттенять цвет ее небесно-голубых глаз. И он вдруг вспоминает, как неумело она пыталась с ним договориться, когда ее только привезли в Эсмар – дурочка думала, что их брак сможет остаться формальностью. Она высокомерно заявила, что ее сердце отдано другому, что она уже не девственница и не желает делить с ним постель, что ненавидит его и единственное, почему пошла за него – это Саорель. Она была так отвратительно самоуверенна, считая, что он этим проникнется, что не посчитает себя обманутым, что проглотит это. Нет, не проглотит.
И невзирая на то, что он взял порченную девку, наутро он порезал себе запястье, окропляя простынь кровью, тем самым, оставляя доказательство ее мнимой чистоты. Он спас репутацию этой глупой девчонки. Была ли она ему благодарна? Нет.
Она кричала, вопила, истерила и рыдала. Она делала все, чтобы он испытывал к ней только отвращение. Подсунула ему Элен, буквально всюду он натыкался на нее, пока не обнаружил в своей постели обнаженную. А затем узнал, что жена флиртует с другими мужчинами. И саорельская подстилка не останавилась даже, когда весь двор узнал о ее падении. Когда его отец написал ему на поле боя, что жена не гнушается устраивать балы, тратит баснословные деньги на развлечения и спит с его поддаными. Разговор должен был быть коротким – «упеки ее в монастырь или казни эту дрянь, Реиган! Она позорит твое имя!» – требовал отец в письмах. Южане тогда поднимали головы, а Саорель волновался, и казнить принцессу Уилберг не мог, хотя и презирал всей душой.
Он хорошо помнит, как вернулся в Тин. Неожиданно для принцессы. Он спросил ее, верна ли она ему, и что она делает, пока он каждый день на войне, в грязи и крови? Чем занята? Насколько печется о своем Саореле? И что – она смеялась, как безумная, уверяя, что будет отдаваться каждому мужчине, который ее захочет. Только не ему. Не убийце генерала Берка. Не своему законному мужу.
Он помнит, как бросил ее на постель и разорвал на ней платье. И как она испугалась. Впервые. Как начала оправдываться, лгать, что придумала все, молить, чтобы не трогал. Он и не собирался. Ее красота – всего лишь обертка, а внутри гнилое нутро. Антуанетта-Аннабель вызывала у него брезгливость. После ее бесконечных измен, интриг, глупых выходок Уилберг не желал к ней не то, что прикасаться, видеть ее, дышать с ней одним воздухом.