Лекарь Империи 10
Шрифт:
Он не может доверять никому из своего официального окружения. Поэтому он вынужден искать союзников среди отбросов общества. Враг моего врага — мой друг. Классика.
Бедный, бедный Император. Самый могущественный человек в Империи — и самый одинокий. На самой вершине власти, но в полной, абсолютной изоляции. Золотая клетка, из которой нет выхода.
И все же помимо этого им точно двигали еще и личные мотивы.
— … таким образом, Ваше Величество, — Васнецов наконец смог закончить свою путаную,
Сырьем. Какой изящный эвфемизм для человеческих жизней.
Император медленно повернулся ко мне. Его взгляд был тяжелым, оценивающим. Он смотрел долго, не мигая — как удав на кролика.
Я выдержал его взгляд. В конце концов, я видел смерть в лицо сотни раз. А это был всего лишь человек. Могущественный, опасный, но человек.
— Разумовский.
— Ваше Величество.
— Это правда? Вы нашли лекарство?
Формулировка вопроса была интересной. Не «вы участвовали», не «вы помогли». «ВЫ нашли». Он был прекрасно информирован о моей ключевой роли.
— Я знал, где искать, Ваше Величество. И как именно искать. Остальное — дело техники.
Дипломатичный ответ. Не присваиваю все лавры себе, но и не отказываюсь от них.
Он продолжал смотреть, словно пытался прочитать мои мысли. Может, и мог — ходили слухи, что в роду Романовых есть врожденные ментальные способности.
— Вы скромничаете, Разумовский. Мне докладывали о ваших… талантах.
— Я давал клятву, Ваше Величество.
— Благодарю за службу, — сказал он наконец. — Империя в долгу перед вами.
Стандартная формула. Ничего не значащая. «Спасибо и до свидания».
Он развернулся к остальным.
— Теперь мы сами разберемся с масштабированием производства. Князь Васнецов, вы получите все необходимые полномочия — указ будет подготовлен к утру. Профессор Громов — неограниченное финансирование. Сколько нужно, столько и получите. Анастасия…
— Я подготовлю информационную кампанию, Ваше Величество.
— Действуйте. У нас мало времени. Каждый день промедления — это сотни смертей.
Они закивали, заулыбались. Даже Громов приободрился — раз Император доволен, значит, головы не полетят.
А я сделал шаг вперед.
Безумие. Чистое самоубийство. Но чтобы играть эту роль до конца для него, не нужно было молчать.
— Простите, Ваше Величество.
Охрана мгновенно напряглась. Несколько стволов автоматов тут же повернулись в мою сторону. Крошечные красные точки лазерных прицелов заплясали у меня на груди.
Но Император поднял руку — жест был небрежным, почти ленивым, но охрана тут же, как по команде, опустила оружие.
— Что такое, Разумовский?
Я сделал глубокий вдох. Момент истины.
— План
Тишина.
Анастасия зашипела:
— Разумовский, вы забываетесь!
— Молчать, — Император даже не повысил голос, но Анастасия тут же захлопнула рот. — Продолжайте, Разумовский.
— Использовать умирающих людей как сырье… Превратить медицину в конвейер смерти… Это противоречит всему, ради чего существует врачевание. Клятва Гильдии…
— Клятва Гильдии не спасет Империю от эпидемии, — голос Императора стал холоднее. — Я сам разберусь с этическими вопросами.
— Нет, позвольте, Ваше Величество!
Я знал, что переступаю все мыслимые и немыслимые границы. Перечить Императору — это даже не должностное преступление. Это государственная измена. Но молчать было нельзя.
— Я настаиваю — есть другой способ! Должен быть другой способ! Мы просто еще не нашли его.
— У нас нет времени на поиски, — Император сделал шаг ко мне. Его тень упала на меня, полностью скрывая от света камина.
— Ваше Величество, подумайте о последствиях! — я не отступил. — Если вы открыто скажете народу «умирайте ради других» — пусть даже только безнадежным больным — что произойдет?
Еще шаг. Он был теперь в двух метрах от меня.
— Продолжайте.
— Ваш рейтинг упадет. Это минимум. Церковь объявит вас еретиком — человеческие жертвы противоречат всем канонам. Армия может отвернуться — солдаты не захотят служить правителю, который превратил медицину в скотобойню. Начнутся бунты. Саботаж. Возможно — революция.
Император медленно подошел еще ближе. В упор. Я чувствовал его дыхание — оно пахло мятой и еще чем-то неуловимо горьким… лекарствами? Он болен?
— Вы думаете, меня волнуют рейтинги, Разумовский?
Его голос был тихим, почти шепотом, но в нем была такая сталь, что, казалось, она могла бы резать металл.
— Вы думаете, я сижу во дворце и считаю проценты популярности, как какой-то выборный клоун из западных демократий?
Еще полшага. Теперь между нами было меньше метра.
— Мне плевать на рейтинги. Мне плевать, что обо мне напишут в учебниках истории — тиран или спаситель. Мне плевать, проклянет меня Церковь или канонизирует.
Он говорил все громче, и в его голосе появилась настоящая, неподдельная, выстраданная страсть.
— Меня волнует только одно — чтобы жил мой народ! Чтобы Империя выстояла! Чтобы не повторилась Черная Чума, когда вымерла треть населения! Если для этого нужно стать чудовищем в глазах современников — я стану чудовищем!
Последние слова он почти выкрикнул мне в лицо. Он прошел мою проверку. По крайней мере на словах.