Лекарка поневоле и 25 плохих примет
Шрифт:
ДА ОТКУДА МНЕ ЗНАТЬ?!?
Да, откуда?..
Я зажмурилась, выискивая в воспоминаниях Ланы подсказку. Не сразу, но уцепилась за диагностическое заклинание и с облегчением нарисовала его на выдающемся животе. Если бы ещё не икота…
— Отслойка плаценты! — радостно воскликнула я, наконец разобравшись в ворохе чужих знаний.
Мою радость никто не разделил. Руки заметно тряслись, а тошнота так и не отступила — бултыхалась во мне где-то в районе диафрагмы, но я старалась смотреть не на постель, а на лицо Мигны и её живот. Большой живот, в котором
Вместе с дурнотой и икотой навалилась ещё и жалость, огромная и удушающая.
Ладно, сдаваться рано. Мигна пока жива, а я вроде как даже в обморок не падаю…
Следующие полчаса я дрожащими руками рисовала на барабаном натянутом животе магические узоры — прямо поверх проступившей ниже пупка тёмной полосы. Я словно погрузилась в тело больной — мысленно потянулась к лопнувшим крупным сосудам и помогла телу их закупорить, затем поспособствовала выводу из организма продуктов распада. К счастью, площадь отслойки была небольшой и у меня получилось прирастить её обратно. К двойному счастью, сил хватило, а почки у пациентки выдержали. Напоила её терпким кроветворящим зельем и наказала её матери давать побольше сладкой воды.
К моменту, когда жизни Мигны и её малышей ничто не угрожало, я настолько выбилась из сил, что даже встала с трудом — слишком истощилась магически. Голова кружилась, а в ушах стоял противный писк, зато я могла гордиться собой: не просто спасла три жизни, меня даже ни разу не вырвало в процессе!
С улыбкой облегчения я подхватила корзинку и, пошатываясь, вышла из комнаты больной.
Грег нервно грыз ногти в тускло освещённом коридоре и вскинулся при виде меня.
— Она стабильна. Отвези меня, пожалуйста, домой.
— Совсем девка ошалела? — раздалось справа, и из тёмной комнаты проступил силуэт старосты. — Какое домой? Ночь на дворе. Спать будешь здесь. Дрогим тебя проводит.
Дрогим — это тот самый непутёвый сынок, которого староста прочил Лане в мужья?
— Хорошо, — сдалась я.
Какая разница, в которой из чужих постелей спать? Что в избе, что здесь я была одинаково далеко от родного ортопедического матраса. А так — заодно осмотрю Мигну утром, чтобы убедиться, что с ней всё хорошо.
В коридоре появился третий силуэт, на полголовы выше рослого Грега. Дрогим тоже пошатывался — то ли от волнения, то ли от недосыпа, то ли от усталости. Этой ночью спать не пришлось никому: хоть дом и погрузился в ночной мрак, звуки ясно давали понять, что его обитатели на ногах.
— Дрог, поухаживай за Ланой, — нарочито громко и медленно проговорил староста. — Она — твоя будущая невеста. Будь с ней ласков.
Эти слова мне не понравились, как не понравилось и невнятное мычание Дрогима в ответ. Он что, пьян? Хотя запаха перегара нет…
Дрогим подхватил меня под локоть и поволок за собой. Пока что лаской не пахло, но я не стала упираться, слишком ошарашенная и уставшая от всего произошедшего за сегодня. По телу разливалось
— Сюда, — пробурчал амбал, втягивая меня в тёмную комнату.
Единственное окно плотно закрыто ставнями, а источник света в коридоре он загородил собой, встав в дверном проёме, плечами касаясь обоих косяков. Его лицо находилось в тени, так что я толком и разглядеть его не могла.
В комнате была лишь одна полутораспальная кровать, даже в темноте выглядевшая не особо опрятно и навевавшая мысль о постельных клопах и энурезе. Зря я не настояла на том, чтобы меня домой отвезли…
— Раздевайся, — вдруг потребовал амбал, отчего по телу прокатилась волна то ли страха, то ли неприязни. Унявшаяся было икота снова вернулась.
— Пожалуйста, ик, закройте дверь. С той стороны, ик, — как можно твёрже попросила я.
Амбал дверь закрыл, только не с той, а с этой стороны.
Стало очень темно, очень тихо и очень страшно. Особенно когда он нетвёрдо шагнул ко мне и снова потребовал:
— Раздевайся!
Пахнуло чем-то неуловимо знакомым. Для Ланы, не для меня. Для меня пахнуло угрозой изнасилования.
— Это что ты тут вздумал учинить? — воскликнула я, вскипев от возмущения. — Я твою сестру только что спасла, неблагодарный ты говнюк! А ну пошёл отсюда вон, и чтоб я тебя больше никогда не видела!
Из коридора раздался отчётливый кашель, и я вдруг поняла, что всё это подстроено. Староста изначально всё спланировал так, чтобы оставить меня со своим сынком один на один. На всю ночь. Дрогим, видимо, был в курсе, поэтому шагнул ко мне с рёвом:
— Ты моя невеста!
— Ни черта подобного! — выпалила я и отскочила в сторону.
В небольшой комнате играть в кошки-мышки было с руки только ему — он-то как раз граблями своими почти из любого угла до меня мог дотянуться. Я изловчилась и толкнулась плечом в дверь, но её подпёрли с той стороны.
Вот суки!
— А ну раздевайся! — в третий раз потребовал амбал, на этот раз с нотками обиды в голосе.
Если бы умела, я б его прокляла. Вместо этого решила огреть его полной зелий корзиной, но внезапно наткнулась на что-то под ногами и швырнула находку в Дрогима. Зазвенела крышка, что-то жидко плеснуло и булькнуло. И без того не особо уютная комната вдруг превратилась в газовую камеру — так завоняло нечистотами, что я закашлялась.
Облитый помоями Дрогим вдруг взревел, осел на пол и разрыдался.
От шока я заикала даже чаще — каждый раз болезненно вздрагивая всем телом.
Дверь в коридор распахнулась, и в желтоватом дрожащем свете предстал староста. Он осмотрел поле битвы с ночным горшком и вперил в меня дикий от злости взгляд:
— Дрянь неблагодарная!
— Это я неблагодарная?! — взвилась я, наступая на него. — А ничего, что я только что дочь вашу с того света вытянула? Чем вы меня отблагодарили? Пьяному переростку своему отдали?