Лекарка поневоле и 25 плохих примет
Шрифт:
Я взяла ребёнка на руки, от всей души радуясь тому, что он целый и ниоткуда не кровит. Начертила на нежной коже диагностическое заклинание, думая, что малыш просто приболел, но… результаты мне не понравились.
Сердце заполошно забилось, а я снова отчётливо икнула, мысленно матеря новоприобретённую особенность.
— Помогите его раздеть. У него в крови яд.
— Яд? Какой яд? — вытаращилась на меня девушка, но отвечать я не стала.
Принялась стягивать с малыша расшитые красной обережной нитью ползунки и распашонку. Нарывающее место
— Когда вы надели на ребёнка ползунки? Сколько времени прошло?
— Да утром переодела… Пара часов, — всхлипнула она, с ужасом глядя на меня. — Это я сама, своими руками?..
— Спокойно, — подсекла я на излёте приступ самобичевания и последующую истерику. — Вы же не специально. Вы же не знали, что в ползунках паук! Главное, принесли ребёнка к целителю. А теперь мне нужно, чтобы вы помогли его напоить.
Я достала антидот и отмерила ложку, прикинув вес ребёнка на глаз. К счастью, араденнад нам попался мелкий, а его яд убивает достаточно медленно, так что у антидота есть время подействовать. Через сутки после укуса помочь бы не смог уже никто, хотя, возможно, младенец не продержался бы так долго.
Глядя на ребёнка, я тихо проговорила:
— Думаю, примета не на пустом месте образовалась. Араденнады — ночные пауки. На рассвете они ищут место, чтобы спрятаться от солнца. Вероятнее всего, он заполз в складки одежды в поисках убежища, а потом укусил, когда вы надели ползунки на малыша…
— Да! Он так кричал и плакал, — разрыдалась мать. — Но он всегда плачет, когда его одеваешь, я и подумать не могла…
— Это случайность. Вы не хотели причинить сыну вред, — успокаивающим тоном проговорила я. — Это просто плохое совпадение.
— Муж меня накажет, — всхлипнула она, глядя на меня огромными, влажными карими глазами в обрамлении мокрых ресниц.
— Осмотрите остальные вещи, чтобы убедиться, что больше в них никто не заполз, а я никому не расскажу о случившемся. Говорить ли мужу — решайте сами. Необходимости в этом нет.
Я проверила ребёнка и наложила на него несколько заклинаний — одно должно было помочь антидоту расщепить яд, второе — вывести его из организма, третье — поддержать маленького пациента в этой борьбе, четвёртое — усыпить его на несколько часов.
Девушка, имени которой я так и не узнала, потрясённо замолчала, прижимая ребёнка к груди, а потом тихо попросила:
— Вы только старосте не говорите, что я вам заплатила. Он запретил…
Я лишь хмыкнула. Теория подтвердилась. Староста подговорил остальных деревенских, чтобы усилить давление на Лану. Вот ведь беспринципный стервец!
— Не скажу. Это не в моих интересах. Он хочет, чтобы я отчаялась и пошла замуж за Дрогима, но этого не будет.
— Вы знаете, что Дрогим…
— Вчера выяснила.
— Они это скрывают, но муж видел во время сева, как Дрогим сначала ходил хмурый и злой, потом ушёл с поля в лес, пропал часа на два, а вернулся довольный и счастливый, да как давай пахать. У всех силы к вечеру уж на исходе, а он словно и не чувствует усталости. Так и пахал до зари, даже не присел. Только кровью всё плевал, но так, чтоб не видел никто. Но мой муж видел, а потом мне рассказал.
— Сколько месяцев назад это было?
— Дак весной ранней. Снег только сошёл…
— Значит, месяца четыре, не меньше.
— Дотянул бы до зимы… Там не будет-то листьев этих клятых. Хотя жевуны хитрые и прозорливые. У нас в деревне один аж три года прожил — на зиму вытяжку делал, вываривал листья-то. Апосля совсем уж с ума сошёл, жену с топором гонял, чуть не зарубил, так она детей собрала и к родителям сбежать успела. Он всё по деревне бегал и орал, что под кожей у него червяки. А потом он себе ногу отчекрыжил да располосовал, видать, червяков искал. Так и помер. Кровью истёк. Вот… — заговорщически поделилась она.
— Лоуза разрушает мозги, как кислота разъедает плоть. Никогда даже не касайтесь её.
— Дак вырубают же её близ деревень. Но жевуны-то всё равно находят. У них чуйка такая, да и в лес они не боятся ходить, хоть днём, хоть ночью.
— Страх притупляется вместе с другими эмоциями, поэтому им и не страшно в лес ходить. Поэтому они готовы за листья хоть мать родную искалечить.
Девушка кивнула:
— Вы уж это… Держитесь и не поддавайтесь на уговоры замуж за него пойти.
— Не поддамся, не переживайте.
— Вот и славно. Мне нужно давать какое-нибудь лекарство? Или прийти снова?
— Да, приходите завтра, если состояние не улучшится. Из лекарств — поддерживающий почки отвар, — я нашла в корзине мешочек с нужным травяным сбором и завернула немного в бумажный конвертик. — Заварите в кружке, потом разбавьте кипячёной водой до полного кувшина. Этим отваром поите малыша до завтрашнего дня. И ничем не кормите. Совсем ничем.
— Как ничем? А грудным молоком?
— С молоком лучше повременить хотя бы до утра, — ответила я, снова обратившись к воспоминаниям Ланы. — Оно слишком жирное и может помешать работе антидота и отвара.
Маленький пациент спал, и я осторожно погладила крошечные пальчики, а затем заставила себя убрать руку и улыбнуться:
— Удачи вам. Если станет хуже, обязательно приезжайте. Или можете остаться на ночь у меня.
— Нет. Муж вернётся вечером, а меня нет. Он с ума сойдёт от беспокойства… До свидания. И спасибо, — девушка неловко замялась: — Сколько с меня?
— Десять арчантов за приём и ещё десять за антидот. Выздоравливайте.
Оставив деньги на столе, она ушла, перед выходом из дома отвесив избе поклон. Так суеверные полуденники уваживали духов-покровителей дома, берегущих его от беды, когда Солар спит.