Лекарство от смерти
Шрифт:
Растерянно шарящий по комнате взгляд упирается в кувшин. Глиняный кувшин с нарисованной на нем смешной лягушкой. Увидеть его как руну, взять комок воздуха, скатать основу… рунный нож скользит легко, как всегда…
Господин Тэйн смотрит на тебя во все глаза.
Руна, кувыркаясь, вылетает из твоей руки и ударяется в кувшин.
Кувшин становится железным. Лягушка — искусно нанесенной резьбой.
— Так, — говорит господин Тэйн, разглядывая получившийся кувшин. — Сделать этот кувшин золотым вы тоже смогли бы?
— Да, — киваешь ты.
— А уничтожить его? —
— И уничтожить.
— А что-то более крупное?
— Что, например?
— Крепостную стену, — говорит господин Тэйн.
— Да, — отвечаешь ты. — То есть не полностью уничтожить, конечно. Сделать так, чтоб она разрушилась и рухнула, — да. Смогу.
— Замок? — продолжает господин Тэйн.
— Разрушить?
— Разрушить.
— Не знаю, — честно отвечаешь ты.
Ни о чем таком ты даже и не думал. Тебе просто в голову не приходило, что можно хотеть такого… решиться на такое… ведь разрушить чей-нибудь замок, это же… там же людей уймища, в этом самом замке… а вот господин Тэйн сразу подумал именно об этом. Так вот почему твоей силой так заинтересовался младший высокий лорд! А маги… интересно, неужто и они — тоже? Нет. Не так. Как раз маги — в первую очередь. Ведь именно они похитили учителя. Из другого мира похитили. Это же страшно подумать, сколько сил им пришлось потратить! Открывать ворота в другие миры — дело трудное и опасное, говорят, что почти всегда кто-нибудь гибнет. А отсюда вывод — они знали, знали, за чем охотятся, знали, кого именно похищают. Как раз высокий лорд мог заинтересоваться твоей магией и просто со скуки. Совсем не обязательно, что он замыслил какой-нибудь заговор. Хотя младшие высокие лорды почти всегда замышляют какой-нибудь заговор или просто состоят в оном. Чаще всего они занимаются этим, чтобы развлечься. А вот маги… Орден Охраны Зари… как же так?
— Город? — спрашивает господин Тэйн.
Ты с трудом выговариваешь:
— Не знаю.
Ты и в самом деле не знаешь, но это же какое злодеяние выходит — одной руной целый город разрушить. Неужто кто-нибудь посмеет даже помыслить, чтоб пойти на такое?!
Да уж. Господин Тэйн — помыслил. И даже спросил. А ведь он — человек хороший. Так неужто же те, с кем ему приходилось сталкиваться по долгу службы… все те, кого он вовремя останавливал, все те мятежные лорды и маги, кого ему и его товарищам приходилось хватать за руку… тебе становится страшно. Господин Тэйн говорит об этом как о чем-то само собой разумеющемся.
— Государство? — продолжает господин Тэйн.
— Нет, — с ужасом отвечаешь ты. — Сдохну.
Уничтожить государство?! Целое государство?! Ты просто ошарашен громадностью и бессмысленностью этой затеи. Захватить власть — да. Но уничтожить? Просто-напросто уничтожить? Одним броском руны? Всех-всех людей, которые в нем живут?! Это даже не жестоко. Это просто чудовищно. Нет. Чудовищно — не то слово. Слишком оно мелкое. Необходимого слова просто не существует в человеческой речи. Равно как и наказания за подобное преступление. У любого злодеяния есть своя мера. По крайней мере тебе всегда казалось, что есть. Ты стоишь, с ужасом глядя в глаза хозяина,
— Ладно, — наконец говорит он. — Думаю, вы понимаете, что это ваше странное искусство вряд ли поможет научиться готовить действительно хороший пирог с грибами.
Ты вздрагиваешь.
Лицо у тебя, наверное, так и вытягивается от удивления.
— О! — усмехается господин Тэйн. — Вы ожидали от меня чего-то совсем другого?
— Да, — киваешь ты.
„И впрямь — другого. Вовсе даже другого“.
— Например, того, что я предложу вам вступить в „Старшие Братья“? — спрашивает господин Тэйн.
— Да, — подтверждаешь ты.
— А то и просто потребую отдать нам это ваше странное искусство? — ухмыляется господин Тэйн.
— Да, — вновь вынужден согласиться ты.
— Или даже убью вас, чтоб заполучить его?
— Нет, — качаешь головой ты.
Вот это и впрямь — нет. Как-то так сразу оно вышло, что ты доверяешь этому человеку. И чем дальше, тем больше.
— Что ж, уже хорошо, — кивает господин Тэйн. — Так вот, вы ведь сами не хотите вступать в наши ряды, верно? Иначе давно поинтересовались бы, как это делается и стоит ли пытаться вам лично. Не хотите, я так и понял. Насильно мы никого не принуждаем.
— Я думал, вы станете меня уговаривать… — виновато сообщаешь ты.
— Быть одним из нас — это честь, ее не навязывают, к ней невозможно принудить, и уговоры тут тоже ни к чему, — объявляет господин Тэйн. — Вот присматривать за вами мы теперь просто обязаны, а то ведь… мало ли кому захочется вас использовать, сами понимаете…
Ты понимаешь. Пусть лучше такие, как господин Тэйн, за тобой присматривают. А то ведь… государство! — у тебя до сих пор мороз по коже. В особенности от того, как просто и обыденно он это сказал. Он-то — просто так сказал, но ведь найдутся мерзавцы, которым очень захочется, чтоб ты для них это сделал. И они попросят. Убедительно эдак попросят. Нет уж, пусть лучше сто раз присматривают, вернее будет.
— Вы ведь так и так хотели, чтоб за вами кто-то приглядывал, верно? — продолжает господин Тэйн. — А что касается сомнительной выгоды от возможности обладания этим вашим секретом, она не так уж велика, как вам, возможно, кажется. „Старшие Братья“ обойдутся и без вашей тайны. Вот кому другому ее отдавать и впрямь не следует. Вы меня поняли?
— Вполне.
Ты ловишь себя на странном чувстве. Это… досада. Досада на господина Тэйна. Как же так… ты-то боялся, что он душу из тебя вынет, а он… ему твое знание, оказывается, и вовсе не нужно!
— Что ж, тогда поговорим о моем пироге с грибами. Вы должны очень хотеть научиться как следует его готовить. Причем в самое ближайшее время. Я думаю, мы с вами хорошо понимаем друг друга, верно?
Вот так. Это тебе казалось, что ты являешься обладателем какой-то невероятной тайны. А господин Тэйн твоего мнения не разделяет. „Сомнительная выгода от возможности обладания этим вашим секретом“ его не очень-то интересует. Он уверен, что она не так уж и велика. Ты становишься менее значительным в собственных глазах, а это обидно.