Лексикон

Барри Макс

– Тут есть маленькая иголочка.

Эмили почувствовала, как кусочек холода вошел ей в череп. Но она почти не обратила на это внимания, потому что вдруг кое-что поняла. Форма этого ящика, черная матовая сталь – она уже видела нечто подобное. Она сидела на пассажирском сиденье черного седана, который вел присланный Организацией парнишка в сером костюме, и им навстречу, направляясь в Брокен-Хилл, пронесся грузовик с контейнером. Тот контейнер был больше этого ящика, значительно больше, почти как морской контейнер, но у нее вдруг пропали всякие сомнения в том, что оба как-то связаны.

– Все готово. – Техник перешел к видеокамерам и стал разворачивать их. Теперь все красные огоньки были направлены

на нее. – Итак, очисть свое сознание и посмотри на товар.

– Какой товар?

– Тот товар, который появится из ящика после того, как я уйду.

– В каком смысле? Он вылезет из ящика?

– Если я скажу тебе, то…

– Загрязните мою реакцию. Знаю. Но зачем тут ящик? Что внутри?

– Не обращай на него внимания.

– Просто скажите, зачем тут…

– Я не знаю, что в ящике, – сказал техник. – Ясно?

Эмили видела, что это правда. А приглядевшись, заметила, что видеокамеры направлены только на нее. Не на ящик. Это было сделано для того, чтобы потом, когда тест закончится и ящик закроется, никто из техников не попал в запись. А почему это ее техник так старается избегать зрительного контакта? Ведь она знает, что это означает, не так ли?

Он установил на полу черный прибор.

– Это динамик. Я не смогу слышать тебя, но во время процесса я буду говорить с тобой.

– Я передумала, – сказала Эмили. – Я больше не хочу.

Техник оглянулся. Мужчина в серой униформе топтался по ту сторону металлической сейфовой двери. «Волтин, – подумала она. – Карлотт сишиден нокс, спаси меня от того охранника». А ведь может сработать. Расстояние небольшое, техник успеет прежде, чем тот выхватит оружие.

Охранник спросил:

– У нас проблемы?

– Нет, – сказала Эмили. – Нет, все в порядке.

– Время, – сказал охранник. – Тридцать секунд.

– Просто успокойся, – сказал ей техник и вышел.

Сразу после этого сейфовая дверь стала закрываться. Эмили ожидала услышать клацанье, но дверь захлопнулась с тихим шелестом. Зато засовы встали на места с грохотом, как от выстрела. От неожиданности она подпрыгнула. Эхо стояло целую вечность, а потом наступила тишина, и единственным звуком было ее дыхание. «Гарри, – подумала она. – Гарри. Наверное, я все испортила».

Черный динамик, оставленный техником на полу, выпустил сноп помех. Эмили не сразу сообразила, что это речь.

– Джжессссика. – Создавалось впечатление, будто передача идет с луны. – Мы дадим тебе несколько минут, чтобы ты успокоилась. – Пропитанное помехами, последнее слово прозвучало как «уссспокоиласссссь». – Прошу тебя, дыши нормально и веди себя естественно, не нервничай.

Эмили принялась стягивать шлем с головы. Но что-то мешало. Когда она наконец сняла его, то увидела иглу длиной в четыре дюйма, вымазанную какой-то прозрачной жидкостью. Она положила шлем на пол и попыталась забыть о нем. От шлема шел пучок тонких проводков, и, проследив по ним, Эмили обнаружила крохотный серый контейнер, закрепленный под сиденьем ее стула. Внутри не было ничего, кроме чипа и батарейки. Все в этой комнате имеет независимые источники питания, догадалась она. Лампы в клетках, видеокамеры, динамик. Они так стараются ничего не выпустить наружу и ничего не впустить извне, что даже не сделали проводку в комнате. Если в ближайшие несколько часов дверь не отроется, она задохнется.

– Джжессссика, у меня хорошие новости. Мы можем заплатить тебе чуть больше. Тыссссячу долларов за потраченное время. Что скажжжешь?

Значит, ящик работает по таймеру. И эти техники, вероятно, не могут им управлять; они, вероятно, просто знают, когда программа должна открыть

его. А это означает, что в целях безопасности предусмотрен резерв времени. Крохотный промежуток, чтобы все успели разойтись по своим местам. И она может использовать его.

– Джжессссика, подумай, что ты будешь делать с этой тысячью. Готов поссспорить, купишшшь на них что-нибудь потрясающщщее.

Эмили подошла к видеокамерам, но не нашла там ничего необычного. Она одну за другой перенесла их в угол и сложила красными огоньками к бетонной стене. Что бы здесь ни случилось, она не станет участвовать в шоу. Она не допустит, чтобы ее изучали и за ней наблюдали, чтобы потом усовершенствовать процедуру. Эмили вернулась к стулу и обошла его со всех сторон. Но он оказался простым стулом.

– Джжессссика, потерпи еще минуту. Все почти на месссссте.

Она опустилась на колени перед коробом. И прикоснулась к нему. Ничего страшного не случилось, и Эмили провела по нему ладонями. Поверхность оказалась теплее, чем она ожидала. Она нашла крохотную щель, в которую можно было просунуть только ноготь, но засомневалась, стоит ли это делать. Она не знала, что ищет. Варианты. Но здесь их не было.

Эмили встала на ноги и прошлась по комнате. Еще одним необследованным предметом был динамик, поэтому она подошла к нему. К своему удивлению, обнаружила в нем маленький отсек. В нем были красные таблетки. Некоторое время Эмили разглядывала их. Она не думала, что от них может быть какая-то польза.

– Итак, Джжессссика. Пора открывать ящщщщик.

– Тьфу, – сказала Эмили, сделала несколько шагов к ящику, но отвага покинула ее, и она попятилась к стулу. – Черт. Черт.

Заурчал какой-то механизм. Щель, которую она обнаружила, стала расширяться, и верхняя часть ящика поползла вверх. Эмили зажмурилась и ощупью отползла в угол, свернулась клубочком и зажала пальцами уши. Ту песню, что исполнял уличный музыкант на платформе, когда она встретила Элиота, «Lucy in the Sky with Diamonds», она пела очень часто. Давно, в Сан-Франциско, еще до того, как научилась карточным трюкам. Тогда Эмили и познакомилась с Бенни. Он играл на гитаре. На «Lucy», сказал он, подают лучше всего, поэтому она практически только ее и пела. Наверное, раз пять за час, изо дня в день. Сначала ей нравилось, но потом песня превратилась в заразу, и что бы она ни делала, куда бы ни ходила, у нее в голове все время крутилась эта мелодия, и она от нее безумно устала. Она забивала ее сексом и наркотиками, но «Lucy» все равно удавалось пробраться в ее сознание. Однажды Бенни заиграл вступительные аккорды, но она не смогла запеть. Она просто больше не могла петь эту проклятую песню. Она расплакалась, потому что ей было всего пятнадцать, и Бенни отвел ее в сторонку и сказал, что все будет хорошо. Но ей придется спеть. На этой песне самый большой заработок. Спела Эмили плохо, и Бенни тогда впервые ударил ее. Она убежала, а потом вернулась к нему, потому что у нее не было иного выбора, да и вообще это казалось правильным. Они заключили что-то вроде перемирия: Эмили не жалуется на синяки на лице, а Бенни не требует, чтобы она пела «Lucy». Ее это вполне устраивало. Она тогда думала, что это очень выгодная сделка.

И вот сейчас, когда из короба что-то начало вылезать, Эмили ухватилась за то, что всегда вызывало в ней дикую ненависть.

– Lucy in the Sky! – запела она. – With Diamonds!

* * *

Время шло, а она все была жива. И не сходила с ума. В промежутках между словами песни она кое-что слышала. И поэтому продолжала петь. Пронзительно выкрикивая слова. Когда ее внимание привлек треск в динамике, Эмили сообразила, что с нею заговорил техник. Вряд ли техника нужно опасаться. Бояться нужно ящика. Поэтому она запела потише, чуть-чуть, и открыла одно ухо.