Лексикон
Шрифт:
В институте ее попросили заполнить анкету. Эмили выполнила задание тщательно, честно отвечая на психографические вопросы, которые, естественно, полностью раскрывали ее личность любому, кто считал ее Джессикой Хендри. Она относилась к двести двадцатому сегменту, Эмили это уже знала. Что было очень хорошо, потому что Лаборатория всегда испытывала недостаток в двести двадцатых.
После анкеты ее провели в маленькую, светлую комнатку с лесом видеокамер. Закрепили на ее голове датчики и показали ей телерекламу. Все это было забавно, потому что реклама была ненастоящей, вернее, в этих роликах не рекламировали реальные товары. Они были прикрытием для передачи слов. После сорока
Несколько дней спустя мобильный телефон с предоплаченным тарифным планом, который она купила, чтобы отвечать от имени Джессики Эмили, зазвонил, и какой-то мужчина спросил у нее, нет ли у нее желания прийти еще раз. Она ответила «да», если ей за это заплатят, и он спросил, почему она не указала домашний адрес, а она объяснила ему, что сейчас у нее трудные времена, что все не клеится, и вообще, какая разница, где она живет, пусть они четко скажут, будут ей платить или нет. Когда Эмили заявила, что ни одна живая душа даже не заметит, жива Джессика Хендри или нет, мужчина предложил ей приходить в любое время, ее будут рады видеть. И вот она пришла.
– Джессика Хендри, – сказала женщина за стеклом. Эмили подняла голову. – Проходите.
Дверь зажужжала.
Эмили шла по коридорам, освещенным лампами в металлических решетках, вслед за одетым в белый халат мужчиной без подбородка.
– Значит, я получу за это сотню, – сказала она. – Так?
– Так, – сказал он.
– В прошлый раз я заснула. – Она пыталась разговорить его, понять, не принадлежит ли он к тем, кого она знала по системе заявок. – Надеюсь, на этот раз реклама будет поинтересней.
Они подошли к площадке с двумя лифтами.
– Сегодня мы не будем показывать тебе рекламу.
– Не будете? А что тогда?
Прибыл лифт. Мужчина жестом предложил ей войти.
– Товар.
Двери закрылись, и у нее против ее воли сжалось сердце. Лифт был маленьким. А она ощущала себя так, будто он крохотный.
– Что за товар?
Он бросил взгляд в свой бювар.
– Боюсь, если я расскажу тебе, то загрязню твою реакцию.
– «Загрязню твою реакцию»… Чудные вы тут, ребята. – На табло мелькали цифры. – Так что это, флакон шампуня или машина, а?
– Для наших тестов имеет решающее значение, чтобы у тебя заранее не сформировывалось никаких ожиданий.
– Эх, ладно. Без проблем. – «Имеет решающее значение». Странная фраза. Эмили однажды видела ее в системе заявок.
Двери разъехались. Стены коридора были бледно-голубыми. Успокаивающего цвета. Техник пошел вперед, и она последовала за ним. У пластмассовых дверей он приложил к считывающему устройству свою карточку и набрал код на цифровой панели. Еще через пятьдесят ярдов повторилось то же самое. Во время этих процедур Эмили разглядывала закрепленные на потолке видеокамеры. Потом они ехали на еще одном лифте; он привез их в помещение с голыми бетонными стенами, без какого-либо намека на психологический голубой. Ей это не понравилось. Коридор заканчивался идеально круглой стальной дверью высотой в два ее роста. Как в банковском
Ее техник, тот, что был без подбородка, сказал:
– Удостоверяю: у меня прототип девять, два нуля, одиннадцать, восемь, шесть.
Другой мужчина сказал:
– Подтверждаю: прототип девять, ноль, ноль, один, один, восемь, шесть.
– Удостоверяю субъект: Хендри Джессика, идентификационный номер три, один, один, семь, ноль.
– Подтверждаю субъект, время восемь пятьдесят восемь, замок с часовым механизмом запущен, камера открыта.
– А зачем все это? – Эмили попыталась усмехнуться.
– Для безопасности, – сказал ее техник, не глядя на нее. – Товар очень ценный. – Он вошел в бетонную комнату, для чего ему пришлось перешагнуть через толстую металлическую раму. – Пожалуйста, следуй за мной.
Она последовала. Воздух был ледяным. Бесцветные бетонные стены освещались шестью выпуклыми светильниками, забранными металлическим решетками. Четыре установленных на штативах видеокамеры были нацелены на оранжевый стул. В центре комнаты стоял огромный ящик. Огромный, металлический, похожий на гроб ящик.
– Пожалуйста, садись.
– Мм, – сказала она. – Мм, мм.
– Все в порядке, Джессика. Все будет, как в прошлый раз. Только сейчас мы покажем тебе товар вместо рекламы. Я надену на тебя шлем, чтобы мы могли замерять активность твоего мозга, договорились?
– Ага, – сказала Эмили, хотя внутри у нее все кричало: «Нет, нет, нет». Она села. Даже пластмасса была ледяной. У металлического ящика не было крышки. Во всяком случае, она ее нигде не видела. По бокам от ящика вертикально торчали толстые стержни. Поршни? Эмили не могла отвести взгляд, потому что не могла представить, какое отношение ко всему этому имеет ящик.
Техник дотронулся до ее головы. Она вздрогнула.
– Успокойся. – Он принялся надевать шлем.
– Эй, а это еще зачем? Что за?..
– Просто товар.
– Да, но, между прочим, все это выглядит слишком фантастично для товара. Что за товар-то?
Он не ответил. «Подчини его», – подумала Эмили. «Имеет решающее значение». Она прочитала сотню заявок от этого типа, он принадлежит к пятьдесят пятому сегменту, тут без вопросов, и она уже вывела слова для этого сегмента. Она может скомпрометировать его за две секунды и заставить вывести ее отсюда. Но она не знает, что будет дальше. Правда, никакого дальше у этого сценария нет. Во всяком случае, такое, какое ей по силам вынести. И зачем тут ящик? Зачем, черт побери, им понадобился проклятый ящик?
– Я почти закончил, Джессика.
Эмили не ожидала, что здесь будет ящик. Она думала, что будет, может, какой-нибудь конверт. И мужчина напротив, чтобы прочитать ей слово. И прежде чем он успел бы это сделать, она забрала бы у него конверт, потому что он был бы не готов иметь дело с поэтом. Ведь эти ребята, эти изолированные техники – вряд ли они знают, кто такие поэты. Они просто делают то, что им приказывают. А сейчас весь план летит к черту, потому что штука из этого ящика – чем бы она ни была, – превратившая p-график какого-то человека в абсолютно прямую линию и вызвавшая синапс, была гораздо значительнее конверта. А она почему-то вообразила примитивный конверт. Это надо же быть такой дурой!