Лексикон
Шрифт:
Мюррей нетерпеливо махнул рукой.
– Не будем обсуждать политику… Знаете, у нас есть пословица: это моя страна, права она или нет.
– Тогда вы должны признать, что и другие могут считать себя… Правыми!
– Итак, ваш лакей… Бывший солдат, конечно… Решил поквитаться с полковником, а вы его остановили… – Джек улыбнулся. – Версия неплохая, но… Видите ли, я знаю, что вы – не графиня Воронцова.
– По-вашему, я не могу проживать здесь инкогнито? Возможно, у меня есть на то причины… – Ласка вызывающе вздёрнула подбородок.
– Да, но… Настоящая графиня сейчас глотает валерьянку под присмотром лучших лондонских врачей: прошлой ночью на неё напали, похитили вещи и драгоценности… В числе прочего – приглашение на вечеринку
– Вы так считаете?
– Графиня и её спутник описывают похитителей как фелис премерзкой наружности… И грабители, проникшие на виллу – опять-таки фелис. Те же самые, надо полагать? Вы с ними связаны?
Ласка молча пожала плечами: не отрицать же очевидное! А парень и впрямь не промах: столько всего разнюхать за какие-то полдня…
– Вижу, вы не хотите ничего рассказывать… – сокрушенно вздохнул Мюррей. – Поймите, леди: вас и вашего зверя уже сейчас разыскивает вся лондонская полиция! Не позднее вечера эта история появится в газетах, и кто-нибудь наверняка сообщит, где вы находитесь! У вас есть шанс рассказать правду, как вы её видите! Клянусь, я ничего не добавлю от себя, «Курьер» опубликует всё слово в слово…
– Нет. Не опубликует.
Джек и Ласка вздрогнули. На пороге комнаты стоял Озорник. Девушка мельком заметила, как изумлённо округляются глаза журналиста: словно тот узрел в дверях не усталого, скромно одетого мужчину, а по меньшей мере жуткое чудище из тех, что обитают в непроходимых джунглях Нового Света…
– Не будет никакого интервью, – медленно, словно пьяный, проговорил Ласкин компаньон. – Потому что и встречи нашей… Не было. Никогда.
От Озорника, казалось, исходят некие флюиды. Находиться рядом с ним было – всё равно что стоять на берегу моря, беспомощно глядя на исполинскую волну, рождённую сдвигом геологических пластов… Озорник поднял руку к лицу, и за этот краткий миг сердце девушки судорожно сжалось, словно в ожидании чудовищной силы удара… Остальные тоже почувствовали это: шерсть на загривке медведя поднялась дыбом, а Джек Мюррей отпрянул, хватаясь за спинку стула, словно хотел защититься им.
Озорник снял повязку с повреждённого глаза. Вписанный в глазницу иероглиф вдруг запульсировал ослепительным зелёным огнём – и вышел наружу, пронзив стены и перекрытия, оттиснув в сером лондонском небе изумрудное факсимиле… Кажется, Ласка закричала – а может быть, ей это только показалось; ведь ни двинуться, ни даже сделать вдох у неё не было ни малейшей возможности. Зелёный огонь выжигал пространство, реальность плавилась, словно ледышка, брошенная в чрево костра – и текла… Обратно. Иероглиф неторопливо вращался – там, в небе, и здесь, в глазнице Озорника; но это там и здесь были одним и тем же! Позднее, пытаясь хоть как-то сформулировать для себя происходившее, девушка натыкалась на полную лингвистическую беспомощность: в языках Атаманства и Альбиона попросту не было слов, чтобы описать этот процесс. Остались лишь воспоминания о неторопливых метаморфозах знака – и ощущение ветра, ураганного, но в то же время неосязаемого, призрачного: он с равной лёгкостью пронзал воздух, стены домов, землю…
***
Распрощавшись с инспектором полиции, Джек Мюррей поспешил домой. Тайна, которой, пускай ненадолго, владел он один, растравляла журналистские инстинкты... Графиня, точнее лже-графиня, была не кто иная, как мисс Вайзл, его соседка! Разумеется, там, в гостиной полковника, он не признал её сразу – в кринолине, с шикарной прической… Интересно, а она? Вдруг она запомнила его, ещё с той, самой первой встречи – и съехала с квартиры, оборвав единственную ниточку… Нет, нет, этого не может быть! Загадочная незнакомка, каким-то образом причастная к смерти полковника Фокса, просто не могла ускользнуть у него из-под носа; это было бы в высшей степени несправедливо! Мюррей вспомнил настоящую
Джек намеревался узнать номер квартиры мисс Вайзл у консьержа, он даже придумал подходящий предлог – заколка, якобы утерянная девушкой и найденная им на лестнице… Но последующие события спутали все его планы
– Мистер Мюррей, сэр! Вам записка! – консьерж приветственно помахал плотным конвертом. – Просили передать, как только я вас увижу, это срочно…
На сложенном вчетверо листе бумаги красовалась всего одна строчка: «У меня. Немедленно!». Подписи не было, но Джек и так знал, от кого пришло послание: из всех его знакомых готическими буквами писал только один человек…
– Скверные новости? – участливо осведомился консьерж при виде помрачневшего лица Мюррея.
– Н-нет… – в задумчивости протянул журналист. – Просто… А, неважно!
Послание было от Сильвио; но в таком тоне друг и наставник до сих пор к нему не обращался. Больше смахивает на приказ… Должно быть, случилось нечто экстраординарное.
Владелец сети книжных магазинов и по совместительству Мастер Центрально-Европейской масонской ложи Сильвио Фальконе метался по своему кабинету, словно дикий зверь, посаженный в клетку.
– Господи, Джек, почему так долго?! – воскликнул он, стоило Мюррею переступить порог. – Я битый час вас жду!
– Гм… А что, собственно, случилось? – полюбопытствовал Джек.
– Мистер Инкогнито! – выпалил Сильвио и рухнул в кресло. – Он здесь, в Лондоне – и применяет свои… Способности.
– И… Где это произошло?
– Ориентировочно – в восточной части Гринвича…
У Мюррея отвисла челюсть.
– Не может быть!!! Это же… Я ведь там живу! И ничего похожего…
Наставник скрипнул зубами.
– Это означает только одно, Джек… Вы попали под его воздействие.
***
…Тогда, три года назад, всё началось внезапно. Сильвио Фальконе не желал медлить ни секунды, а Мюррей не собирался упускать заманчивые карьерные перспективы ради лишнего саквояжа с барахлом. Бумажник, тросточка да трёхпенсовый, карманного формата бульварный роман – вот и всё имущество, с которым молодой человек рискнул отправиться в путешествие. Едва завидев улыбку Фортуны, хватай свой шанс обоими руками – это правило он выучил твёрдо. Но не только честолюбие привело его в Центрально-Европейскую ложу. В то время, как большинство оксфордских однокашников Джека считало масонство не более, чем клубом с забавными ритуалами и неплохими банкетами, Мюррей искренне восхищался миссией, добровольно возложенной на себя этими людьми. «Мы – строители, Джек. Но Храм, возводимый нами, создаётся не в честь дряхлых богов, а в честь человечества, в честь разума и науки. Масон – это не просто просветитель… Масон – это состояние духа; деятельное стремление к истине, постоянное самосовершенствование – и ясное понимание того, что совершенство недостижимо» – говорил Сильвио Фальконе, тогда – всего лишь один из друзей семьи. И как только наставнику потребовалась помощь, он не раздумывал ни минуты – можно сказать, напросившись в спутники Сильвио… Вот тут-то Джек впервые почувствовал нешуточную мощь организации, членом которой уже некоторое время являлся. Паромы на континент были переполнены; но стоило появиться Фальконе – как его тут же проводили к начальнику порта.