Ленинград — срочно...
Шрифт:
— Ладно, разберемся. Куда велосипед поставить?
— В мою землянку, там и постель вам приготовим. Вы надолго? — спросил Ульчев и, покраснев, добавил: — Извините, сдайте свой продаттестат, сами понимаете…
Потом они пили чай. Беседа не клеилась. Юрьев больше помалкивал, скупо отвечая на вопросы, а Ульчев просто не знал, о чем еще спрашивать.
— Вот что, Володя, поговорим серьезно. Кто обнаружил обрыв линии?
— Только моих парней не подозревай, пожалуйста! Мы весь лес обшарили в округе — ни души! Капитан-особист днюет и ночует здесь, ищет, а все попусту.
— А три дня назад, когда вы радиостанцию маскировали, почему вдруг отключился один канал? А авария на высоковольтке — здесь тоже не человек виноват?! Как другу скажу тебе, строго между нами: снова в вашем районе появился передатчик.
— Да ты что?! Вот это, Леха, уже серьезно.
Утром Юрьев сел на велосипед, а Ульчев направился к установке, в которой хозяйничали инженеры Осинин и Горелов.
Ульчев тихонько, словно непрошеный гость, протиснулся в аппаратную «Редута»:
— Не помешаю?
Осинин, держа в зубах какие-то проводки и переключая ручки настройки, жестом пригласил остаться. Ульчев топтался у входа, не зная, чем заняться. Наконец Осинин протянул ему отвертку и прошепелявил:
— Помогай, коль пришел.
Сам взял паяльник, вынул изо рта проводки и задымил парафином. Минут через двадцать, окончив, сказал довольно:
— Готово. А у тебя как, «внук» Галилея?
Из-за стойки с аппаратурой послышался голос Горелова:
— Норма. Сейчас выберусь, и будем включать установку. Дверь станции резко распахнулась.
— Ульчева здесь нет? — заглянул Юрьев. Увидев друга, он заговорщицки подмигнул: — Пошли скорее, дело есть!
— Что-нибудь случилось, товарищ лейтенант? — спросил его Осинин.
Юрьев замялся, ответил как-то неуверенно:
— Да как сказать… Думаю, товарищ военинженер, что нужно еще один пост выставить по охране «дозора». Мне необходимо посоветоваться с Ульчевым.
— Ну, ну… Только не забудьте потом и меня, как старшего здесь на «дозоре», обо всем проинформировать.
— А как же, товарищ военинженер, обязательно! — заверил Осинина Юрьев.
— …Володя, я, кажется, напал на след радиста.
— Иди ты!.. Бежим, сообщим…
— Тише, тише, дружок. Я на тайничок напоролся, мы там засаду устроим. Сами возьмем диверсанта, и — баста!
— Как это сами? — не понял Ульчев. — А инструкции?
— Ты, Володя, маленький, что ли… Время упустим, смоется, гад…
Ульчев колебался:
— Осинина надо все-таки предупредить, Леха. Случись что, потом как врежут нам!
— Какой же ты трусоватый.
— Это я?! А кто мне о дисциплине, о порядке нудел? — скривился Ульчев, голосом подражая Юрьеву. — Нет, Леха, не уговаривай. Рискованное дело. Инженеру нужно доложить, он замкомбата, пусть принимает решение.
— Ну, как знаешь, — обиженно нахмурился Юрьев. — Не хочешь, не надо. Только как друга прошу, держи пока язык за зубами. Я ничего тебе не говорил. Как-нибудь один справлюсь, — он подхватил с земли велосипед.
— Леха, погоди! — крикнул Ульчев и пошел за ним.
Юрьев остановился. Обернувшись, улыбнулся:
— Я знал,
— Найдется. Есть у меня сибирячки — братья-близнецы.
— Их посадим в овражке, у озера. Я покажу место. А мы с тобой займем главную позицию.
Из сарая, в котором был замаскирован «Редут», вышли Осинин и Горелов.
— Куда это вы направились? — крикнул лейтенантам Осинин. — Ульчев, прикажите дежурной смене занять места. Через десять минут включение.
— Есть! — откликнулся Ульчев и шепнул Юрьеву: — Вот видишь, совсем забыли мы с тобой о боевом дежурстве. Сибирячкам-то надо в станцию лезть, а не в овражек.
— Подмени их другими операторами, — зашептал Юрьев. — А этих в засаду — как наметили.
— Что ж я скажу инженеру? Он обязательно спросит, почему я включил в боевой расчет других людей.
— Ну придумай что-нибудь…
Осинин тем временем разговаривал с Гореловым. Механик уже отогнал летучку к землянкам.
— …Когда в Лесное вернешься? — спросил Горелов. — Дел много. Червов с высотной приставкой один зашивается. Да и мне мотаться по «дозорам» не с руки. Хочется провести эксперимент — поставить телеприемник на истребитель. Вдруг да и получится!
— А ты Бондаренко попроси, — с иронией перебил его Осинин.
— Что ты, Серега! Комбат говорит, что после того как на капэ телевизоры установили, соединив их с «пятеркой», меня из батальона чуть не забрали, он еле отстоял. А если я самолетами займусь — наверняка переведут в какой-нибудь НИИ.
— И хорошо сделают. Ты же, Эдик, прирожденный изобретатель и пользу должен приносить в государственном масштабе. А Бондаренко дальше батальона не видит. Есть толковый инженер — пусть никуда не рыпается, ведь за ним, как за каменной стеной. Вот и меня заслал сюда. Видите ли, или Купрявичюса на «шестерку», или сам туда поезжай. Можно подумать, у нас других инженеров нет.
— Может, в штарм обратиться, объяснить ситуацию?
— Думаешь, там не в курсе? Наверняка знают, что я здесь торчу. Обидно, но Бондаренко убедил полковника Соловьева, что такая расстановка сил более целесообразна, и готово. Ладно, будем работать. Червову передай: скоро я ему подошлю кое-какие расчеты. Уверен, сдвинется с мертвой точки дело с приставкой. Ну, счастливо.
По тропинке к станции прибежали офицер и два бойца — дежурная смена.
— Что-то не так, — забеспокоился Осинин. — Сейчас же Ульчев с близнецами заступать должны. При чем тут третий расчет?
— Ничего страшного, — успокоил Горелов. — Ну, пока… Вскоре летучка запылила к трассе на Ленинград.
В 12.00 28 мая «Редут-6» включился в наблюдение. Осинин, так и не поняв, почему не явился Ульчев, отправился искать лейтенанта.
В 16 часов инженеру самому пришлось исполнять обязанности оперативного дежурного. Операторы остались на вторую смену, так как братьев-сибирячков на «дозоре» не оказалось. Осинин не на шутку разволновался, связался по телефону с представителем особого отдела. Тот ответил спокойно: «Я догадываюсь, в чем дело. Подождем до сумерек, появятся».