Ленинград, Тифлис…
Шрифт:
— Ешьте, ешьте, вы с дороги…
Марк бежит в переднюю, где стоят их баулы. Возвращается с бутылкой.
— Вот, коньяк… Эриванский…
Мишенька подносит бутылку к глазам.
— Надо же. Шустовский… Ксюша, бокальчики…
Марк выпивает залпом фужер коньяку и его развозит.
Ему тепло и весело; кажется, что он уже давно в этом славном доме, и всех этих людей знает давно… Катя Гросс сидит рядом, держит его за руку и говорит в самое ухо:
— Я чувствую, что мы подружимся… Я люблю кавказских мужчин…
Марк глупо смеется.
Фредерикс
— Какие у вас планы на жизнь, мадемуазель?
— Я буду учиться… В институте истории искусств…
Фредерикс ковыряет во рту зубочисткой.
— У Зыбова?
— Да, в бывшем доме Зыбова, на Исаакиевской площади…
— Знаю этот дом…
— Ходили на лекции?
— Да, нет. Кутил…
Когда встали из-за стола, казалось, прошла вечность. Мишенька провел Марка и Вету в их комнаты, в конце коридора. Комнатки были маленькие, но удобные. Окна выходили во двор.
— До войны здесь жили бонны… Условия вы знаете. Деньги попрошу за месяц вперед.
Марк достает из внутреннего кармана бумажник и отсчитывает червонцы…
* * *
…Вета проснулась рано. В окно пробивалось солнце. Встала и, поеживаясь от холода, быстро оделась. Надела тапочки, вышла в коридор. Дверь в ванну была приоткрыта. Она зажгла свет. Повернула краны над большой синей раковиной. Кран зашипел, и из него полилась холодная с ржавчиной вода.
Вета прошла на кухню, стала искать чайник и увидела Фредерикса. Он стоял у открытого окна и курил.
Увидел Веру, поклонился.
— Хотите кофе?
— Да, очень…
Фредерикс снял с плитки кофейник, налил в чашку ароматную жидкость.
Вета сделала большой глоток.
— Кофе… настоящий…
Фредерикс улыбнулся. Снял крышку с хрустальной вазочки.
— Кекс. Английский…
— Это у вас из торгсина? — спросила Вета.
— Не совсем, — серьезно ответил Фредерикс.
Он затянулся папиросой.
— Какие у вас планы на сегодня?
— Я еду в институт искусств. На каком трамвае лучше доехать?
— Я вас провожу. Мне в ту же сторону.
Они спустились по лестнице, вышли во двор, прошли мимо гипсовых ангелочков.
У тротуара стоял черный автомобиль с треугольной звездой на капоте.
Когда они подошли ближе, из автомобиля вышел шофер в галифе и распахнул дверцу.
— Это ваша машина? — спросила Вета.
— Эта машина консула, — сказал Фредерикс, — усаживаясь рядом с Ветой. — Я забыл сказать, я работаю в германском консульстве.
День был холодный, но солнечный. Вета не отрывалась от окна. Быстро пролетел Каменноостровский, мелькнул купол мечети, и вот Нева и Троицкий мост. Они поехали по набережной, Вета вздрогнула, когда перед ними возникла громада Зимнего дворца. А потом, как на картинке из «Нивы», на них надвинулись Медный всадник и Исаакий.
Машина остановилась у дворцового здания.
— Вам сюда, — сказал Фредерикс и открыл
Вета остановилась у порога. Огромный вестибюль, фарфоровые вазы и античные статуи. Мраморная лестница, покрытая дорогим ковром. На самом верху лестницы появилась странная фигура: невысокий человек в ермолке, в бархатном пиджаке и с голубым шейным платком.
Фредерикс, засунув два пальца в рот, громко свистнул:
— Тоныч!
Человечек вздрогнул, помахал рукой и сбежал по лестнице вниз.
— Ника! Черт!
Они обнялись.
— Сколько лет…
— Я по делу, — прервал его Фредерикс, — привез тебе новую студентку, она из Тифлиса… Познакомьтесь, Вета — граф Зыбов, Валентин Платоныч…
Зыбов щелкнул начищенными штиблетами.
— Всегда рады юным дарованиям. Мадмуазель по какому разряду?
— По словесному, — тихо сказала Вета.
— Это к Фихтенбауму. Он сегодня здесь. Скажете, что от Зыбова.
И опять повернулся к Фредериксу.
— А ты, Ники, все еще там? — он сделал неопределенный жест в сторону.
— Все там, Тоныч, все там… А что, дело есть?
— Есть, Ника, есть… Может завтра, как всегда, в «Вене»?
— Давай в «Вене», — Фредерикс кивнул и что-то написал тонким карандашом на манжетке.
…День погас, и в зыбовском доме зажглись огни. Вета сидела на креслице перед дверью с надписью: «Зав. разрядом словесности». Ей показал на эту дверь швейцар, когда она спросила, где ей найти профессора Фихтенбаума. Она постучалась в дверь и оказалась перед столом, заваленным бумагами. За столом сидела черненькая полногрудая девица и ела яблоко. Взглянула на Вету неприязненно:
— Вам кого?
— Профессора Фихтенбаума…
— Виктор Михайлович занят…
Вета не уходила. Девица откусила от яблока и показала Вете на дверь:
— Подождите в коридоре. Вас вызовут.
Мимо Веты пролетали стайки студентов. В основном — девицы с накрашенными губами и подведенными ресницами, в коротких черных платьицах с низкой талией. Мальчики попадались реже. Она запомнила одного — длинного нескладного блондина с голубыми глазами. Он несколько раз прошел мимо Веты, потом сел на стул рядом, попытался заговорить. Вета отвечала односложно. Тогда блондин достал из потертого портфеля толстую книжку с закладками и углубился в чтение.
В конце коридора стояли высокие старинные часы. Вета смотрела, как медленно движутся резные стрелки. Когда часы мягко пробили шесть раз, дверь открылась. Появилась полногрудая девица и кивнула головой в сторону Веты:
— Проходите. Виктор Михайлович вас ждет.
Вета прошла мимо стола с бумагами. В конце комнаты была другая дверь. Вета толкнула ее и оказалась в небольшом уютном кабинете. Стены, затянутые шелком, тикают бронзовые часы, мраморный камин. За письменным столом из красного дерева сидел аккуратно причесанный человек неопределенного возраста в круглых очках. В руках у него были бумаги. Вета их сразу узнала: заявление и анкета, которые она написала утром в канцелярии.