Ленни Голд в поисках самого себя. Агни

Луч Нади

– Да… для посвящения ничего делать не нужно, кроме как отказаться от своего эго и условностей.

Они поднялись по узкой крутой лестнице. Дверь в квартиру, из которой сделали бесплатный городской музей выдающемуся земляку, была открыта. И если до нее была некая подготовка, то сразу за порогом начиналось глубинное погружение в ауру творчества.

Все

в семье Моцарта были музыкантами, композиторами и певцами разной степени одаренности. Их посещали друзья музыканты, профессионалы и аматоры, любители музыки, покровители талантов. Здесь всегда сочиняли, музицировали, импровизировали. Эта атмосфера оказалась многократно сильней воздействия аур людей, живших здесь до создания музея, и праздных посетителей после начала его работы.

Затаив дыхание, чивани и Ленни прошли скромную кухоньку. Обошли комнаты с невысокими потолками, с непритязательной обстановкой. Главное место в каждой комнате занимали музыкальные инструменты.

– Ни один предмет здесь не принадлежал самому Моцарту, кроме нот и писем, – произнес Ленни.

– Откуда ты знаешь?

– А ты разве не видишь?

– Нет, а ты видишь?

– Ты забыла, что я человек земли, ведь все вещи, которыми мы пользуемся, сделаны из минералов, растений и животных. У них у всех изначально разный цвет, свет и интенсивность излучения энергетического поля. Они немного меняются, когда человек обрабатывает их. И изменяются сильно, если сделаны дваждырожденным. Тогда предмет начинает еще и светиться. Конечно, звучит странно – свет в свете. Как бы тебе объяснить? Это как красный свет вдруг становится освещенным изнутри. Он остается красным, но… становится более яркий и насыщенный.

– Забавно. Вообще-то те, кто видит ауру вещей, одержимы мертвыми духами. Но ты…

– Хочешь, научу? Мне земля показала.

– Как?

– Ну…

Перед глазами мелькнуло воспоминание. Как он, десятилетний мальчик, по заданию учителя сидел и силился что-то увидеть. Он

то выпучивал глаза, то смотрел на все через ресницы, то одним глазом, то другим. И вдруг ласковые руки Бхуми закрыли ему глаза. А когда она их убрала, он начал видеть свет от всего, что его окружало.

– Ты видишь всегда?

– Нет, когда захочу или в опасной ситуации, или в абсолютной темноте.

– Полезное умение, однако. Учи.

– Сейчас. Если Бхуми позволит.

Ленни обратился к ней за разрешением дать увидеть чивани ее энергетические излучения.

– Она велела закрыть тебе глаза.

– Ты мне закроешь или я сама?

– Сама.

Чивани с готовностью узнать что-то совсем новое для себя, закрыла глаза, почувствовала легчайшее прикосновение к своему лицу, будто паутинка, несомая ветром, щекотно скользнула по коже, вызвав желание почесаться.

– Можешь открыть глаза.

– Матерь божья! Как это возможно?

Все вещи в комнате излучали свет, свойственный только своей природе. У предметов из камня один цвет, из растений – другой, из животных – третий. Разные породы и виды отличались лишь оттенками и интенсивностью цвета. Но ни одна не светилась.

Они снова обошли все комнаты. Белый свет изливался только от стопки нот и писем, написанных рукой самого Моцарта и сентиментально перевязанных им красной ленточкой.

– Как удобно. Вот было бы хорошо всегда видеть и цвет, и свет, и духов стихий…

– И мертвых духов, и демонов…

– Теперь я всегда смогу видеть свет предметов или это только на один раз?

– Пока я с тобой. Так сказала Бхуми.

– Ага. Ну ладно. Надеюсь, я еще долго буду получать удовольствие от твоего общества.

– А я от твоего.

Они поулыбались, довольные друг другом.

– Кстати, на другом берегу есть еще одна квартира Моцарта, где он жил несколько лет, пока не переселился в Вену. Пойдем?

Конец ознакомительного фрагмента.