Лешая

Петрова Лин

– Да шут его знает. Неужели и вправду озимую завезли…

– Давайте так. Вы меня не видели и ничего не слышали. Если узнают, что стратегическую тайну выдала, меня ликвидируют.

– Вона как, -задумчиво произнес мой собеседник.- Может и правда. Вот сволочи, а! До чего народ довели? Сами там жируют, картошку озимую сажают, а нам ничего не говорят. У-у-у, изверги проклятые.

Тады и я побегу куплю.

А потом остановился как вкопанный.

– У меня ж денег нет. Дай сто рублей на хл…картошку.

Я понизила голос.

– Товарищ, могу

пару картофелин дать. Только тш-ш-ш, если узнают…

– Понял,- шёпотом ответил он, получив заветные картофелины.

– Побёгну. Моя как раз копает, обрадую.

– Ни в коем случае! Женщинам разве можно тайну доверить? Сразу всем расскажет. А так она копает, вы раз и лунку озимую. Вот она весной обрадуется. Тогда и расскажете.

– Ага,- он шмыгнул носом и ушел, слегка покачиваясь, оставляя за собой свежий сивушный запах.

Добравшись до дачи, поймала себя на том, что мысли всё время возвращались о словах, сказанных той ночью Светой. Что пока мама жива, ты остаёшься ребёнком.

Достала телефон, потом смотрела на него, собираясь с духом.

На звонок мама ответила сразу.

– Хелоу-у-у.

– Привет мам.

– Дарья, молодец, что позвонила. Надеюсь, ничего не случилось.

– Знаешь, тетя Аня в больнице, поэтому….

– Оу май гад. Что случилось?

Вот и мой гад тоже… Неужели нельзя в разговоре не вставлять эти словечки? Детей учу, а тут собственная мать, понимаешь. Хотя не удивительно, ведь она со своим четвёртым мужем живет за границей. Билингвы. Тьфу ты. Ну какой мама билингв? Выучила несколько слов, и вставляет везде. Ладно, не буду об этом. Ведь когда-нибудь наступит время, когда и я не услышу её голоса.

– Мам, у тебя всё хорошо?

А потом, расслабившись, слушала мамино щебетанье. И улыбалась. И внезапно просто включила диктофон. Чтобы голос мамин остался. У неё чудесный голос и смех. И я снова улыбалась. А в голове вспоминалось лишь хорошее.

– Мам, я люблю тебя,- внезапно сказала я.

– Я тебя тоже люблю. У тебя точно всё в порядке? Давай я приеду? – встревоженный голос доносился из динамика телефона. –Сэм, мы едем в Россию, собирайся.

Я едва не застонала. Господи, помоги. Только не это. Придётся ведь потесниться и принять в гостях очередного папа. А этот папабыл темнокож и очень громок. Мои бедные соседи этого не выдержат второй раз.

– Мама, спокойно! У меня всё хорошо! Я просто хотела, чтобы ты знала.

Уф, вроде мне удалось миновать эту катастрофу.

Я вошла в домик, села и включила запись голоса. И тут что-то случилось со мной. Слёзы полились градом, едва я представила, что наступит такой день, когда не смогу поговорить с мамой. Внутри что-то сжалось, стало так горько, что теперь я рыдала навзрыд, немного поскуливая. А когда нос и глаза уже опухли от пролитых слёз, я успокоилась. Но так обессилила, словно слёзы выкачали из меня энергию. Да плевать на огурцы, что я себе килограмм огурцов не куплю? Легла в кровать и укрылась одеялом.

И едва легла, почувствовала, как проваливаюсь в сон.

Проснулась на закате дня, отдохнувшей. А потом всё же взяла ведро и принялась таскать воду в теплицу. Жалко же.

Сегодня я решила попробовать остаться ночевать на даче. Ну а что? Люди вот всё лето на дачах живут и ничего. На костре вскипячу чайник, напьюсь чаю с сушками и конфетами, а утром за дела примусь. Потому и ношусь как сумасшедшая. И дома толком ничего не делаю, и здесь ничего не успеваю.

Эх, к соседке бы на чай напроситься, да она к дочери в гости уехала. Это ничего. Неужели сама не справлюсь? Взрослый ведь человек.

8

Пока крутилась с делами, начало темнеть. Пора бы и к ночи готовиться. Боязно немного, но ведь нужно когда-нибудь начинать? Нужно напоследок машину проверить, да пакет забрать.

Тихий свист. От неожиданности вздрогнула. Из леса в мою сторону шли мужские фигуры. От предчувствия сердце тревожно сжалось. Мне бы добежать до двери, да запереться. Да только путь был отрезан. Да и толку? Мой старый шатающийся деревянный забор не гарантировал надёжного укрытия. И к машине уже путь отрезан.

Не нужно было оставаться сегодня. Возможно, чужаки здесь не первый раз ходят, раз впотьмах хорошо ориентируются. Теперь самое главное не показать им свой страх.

– Это кто у нас тут. Пода-а-арочек.

А ведь просто так не уйдут.

– Ага. Нас ждала.

Их трое. Уже окружили с разных сторон. Теперь варианты развития сокращались с неумолимой скоростью. Но ведь нужно попробовать избежать.

– Ребят, это мой участок. Позвольте пройти.

– А если не позволим? Что делать будешь? – кривая ухмылка.

Про себя уже решила, что буду биться, кусаться, изворачиваться.

Но едва мою правую руку схватили грубые цепкие пальцы, меня словно парализовало. Казалось, что этого не может быть, что это происходит не со мной.

– Будь с нами ласковой и тебе понравится.

Теперь и вторая рука была заблокирована. Я дернулась в сторону, но меня держали крепко. Внутри стало печь, ведь это мой страх разгорался с новой силой. До меня донёсся противный запах старого и свежего перегара.

Грубая рука схватила моё лицо, вторая намотала растрепавшиеся волосы. Мне пришлось посмотреть в глаза одному из них. Глаза пустые, безжизненные. Разве с таким можно договориться? И ухмылка какая-то звериная.

Почувствовала на себе руки, разрывающие на мне кофту. В эту секунду ко мне пришло окончательное осознание неизбежного и страшного. И тут я словно отмерла. Начала вырываться, царапаться, избавляясь от рук и прикосновений. Удар на лицу, и я очутилась на земле. Им только этого и нужно было. Сквозь густую пелену своего сознания слышала их противное сопение, чувствовала прикосновения жаждущих рук, и звук рвущейся ткани. Но продолжала извиваться, пинаться и кусаться до крови, ощущая губами грубую кожу и соленую кровь. Но словно их это только раззадоривало.