Лесная Фея
Шрифт:
– Бррр-рра! – содрогнулся, как пёс, Марат от окостеневших под ледяной водой рук. И сделал он это с особым смаком, желая избавиться от навязчивого образа и от нахлынувших на него, им овладевших пронзительных чувств.
С ветки над раковиной упало на землю ещё зелёное яблоко.
"Бред какой-то! Это всё рассказы и страшилки бабушки. Это её рук дело! Если бы не её байка про лесную… л-е-с-н-у-ю, – протянул мальчик и задумался… – Ах ты! – воскликнул он про себя, опомнившись. – Ёжкин кот! Фея! Так её и этак. Её и нет вовсе. Чего там думать и мечтать? Конечно, согласен, хорошо.
Марат отдёрнул руки из-под крана летника, закрыл воду и помчался в дом, утираться. Он не заметил бабушки, которая за дверью подбирала корзинку: Авдотья Лукинична, пользуясь утренней прохладой, хотела обобрать с грядки огурцы, чтобы потом замариновать большую их часть, а сейчас – дополнить ими завтрак, – и ещё надо было сорвать укропчика и петрушки – для мариновки и для мальчика: "Покуда лето, пущай, сорванец, наедается впрок полезными витаминами".
7
Марат завтракал за столом на терраске, когда скрипнула калитка, пропуская Валентина.
– Привет, – сказал Марат, выйдя на крыльцо.
– Привет, а Пашка заболел, – сообщил Валя.
– Как так?
– Вот так. Я иду к тебе, а тут – его мать, в магазин пошла. Дай, думаю, спрошу, не встал ли Пашка? Догнал её, а она мне и говорит, что встать-то он встал, да только опять лёг, потому что горлом сипит и температура тридцать семь и три.
– Тю… это же ерунда!
– Ерунда-то – ерунда, да только, что же поделаешь? Не пускают.
– И что же нам делать? Мы же договорились… Может, мы одни пойдём?
– Можно и одним. Но то место нашёл Пашка – он обидится.
– Обидится, – согласился Марат. – Может, пойдём к нему и узнаем? Может, он всё-таки пойдёт?
– Пойдём, – без интереса поддержал Валя.
На пороге кухни появилась Авдотья Лукинична, поинтересовалась:
– Вы куда собрались?
– Да так, ба! – откликнулся Марат. – К Пашке.
– И куда пойдёте? Чего замыслили?
– Мы хотели сходить в лес – тут недалеко есть одно хорошее место. Мы посидим там или ещё чего… полазим, – быстро, чтобы не возникло кривотолков, добавил Марат.
– Смотрите, далеко не лазьте.
– Ой, да ладно!
– Не ладно. И вообще, далеко ходить нечего, гуляйте у дома.
– Вот ещё, как будто мы – малышня!
– Малышня или нет, а всё одно сидишь и беспокоишься, когда целыми днями вас носит незнамо где.
– Авдотья Лукинична, – встрял Валя, – не думайте, мы, наверное, никуда далеко не пойдём. У нас Пашка заболел.
– Вот как. – Авдотья Лукинична нахмурилась. – И что же с ним?
Марат поспешил вмешаться:
– Он просто простудился. Что же ещё?
– Вот! – воскликнула бабушка. – Вот видите! Накупались, насиделись в воде, набегались вечером.
– Ой, да ладно… пошли Валька! – Марат махнул на бабушку рукой и потянул за собой по дорожке к калитке старшего товарища.
Было восемь часов. Вздутое солнце проливало рассеянные лучи с безоблачного матово-голубого неба. И хотя в этом утреннем свете уже было вполне достаточно тепла, вся земля, умытая ночью обильной росой, таилась в прохладных дымчатых
8
Раиса Ильинична, мать Павлика, ничего не хотела слушать. Она была непреклонной:
– Павел гулять не пойдёт.
Точка.
И, заметив печаль сына, оговорилась:
– Ну, разве что возле дома, но только, когда день наберёт силу… ну… поглядим. А сейчас, никаких гулянок!
Но Пашку к ним допустила – пускай поговорят, глядишь, наговорятся и успокоятся.
А мальчишки, благодаря своей прозорливости, которая происходила от их целеустремлённости, от их простоты и открытости – бесхитростный народ эти мальчишки, но жуликоватый, – недолго соображая, отважились они на дерзость: Марат с Валей сделают вид, что каждый пошёл по своим делам, но на самом деле они станут дожидаться Пашку возле озера, а тот тем временем постарается уговорить мать выпустить его за ограду, и, поболтавшись поблизости, чтобы она привыкла, что чадо находится рядом, он незаметно выпадет из её поля зрения, и тотчас прибежит к ребятам!
– Что, наговорились? – спросила Раиса Ильинична.
– Да, – обречёнными голосами хором ответили мальчики.
– Что-то вы быстро? – Тетя Раиса с подозрением посмотрела на слишком уж скучно и безропотно расстающихся мальчиков. В ответ, они вяло пожали плечами. А Марат, для дополнения картины, пошарил ногой в траве, а Валя вытянул длинный стебель из травинки с протяжным не то свистом, не то писком. И пожалела их Раиса Ильинична. – Да вы не огорчайтесь, – сказала она. – День-два – и Пашутка поправится. Так ведь, Паша? Поправишься?
– Наверное, – процедил Пашка и зашёл в дом.
– До свидания, – попрощались мальчики с женщиной.
– Заходите, не забывайте товарища. Потом заходите. Я сегодня хотела испечь блинчиков – приходите угощаться.
– Хорошо… может, придём.
– Обязательно приходите, а то Пашутке будет скучно болеть.
– Угу…
Жалость нашла на Раису Ильиничну Дубилину. Она корила себя за излишнюю жёсткость и категоричность, понимая при этом, что иначе, ну, никак нельзя. И она была права: Павлу надо было лечиться. Если запустить болезнь, тогда остаток лета он обязательно проваляется в постели, а если за неприятность взяться сразу – всё закончится очень быстро, и он опять будет бегать с товарищами, накапливая впечатления от лета в деревне.
Мать легонько подтолкнула в спину застывшего в комнате сына – к кровати.
– Ничего, ничего, – сказала она. – Сейчас станем пить горячее молоко с малиновым вареньем и глотать таблеточки, и всё у нас быстренько пройдёт, верно?
– Да не надо ничего… мне уже лучше. Это я только так расклеился, со сна, и всё. А теперь всё проходит. Правда, ма!
– Ну-ну, ты не спеши. Мы сейчас и твоё горло ещё разок поглядим, и градусник поставим – и узнаем, что да как, со сна это или не со сна.