Лесник и его нимфа
Шрифт:
Лита послушно поставила градусник.
Он вручил ей чашку и сел за стол. Смотрел в свои учебники, периодически глядя на нее. Она молча пила чай. Вдруг он сказал:
– И выкинь из головы все, что я тебе говорил. Ну, что ты там рабыня Изаура… И всякую другую чушь.
– Нет, ты был прав. Ты попал в точку. Я не свободная совсем. Ты попал в точку… Ты презираешь меня?
– Что?
– Я поеду домой. Скажи, пожалуйста, честно только – ты презираешь меня?
– Думаешь, мне больше нечего делать?
– Презираешь, да?
–
Она осталась сидеть, тихонько раскачиваясь. Через минуту спросила:
– А Леночка – это кто? Это та девушка у тебя на работе?
– Какая та девушка?
– Лесник, у тебя есть девушка?
– Нет. Давай я налью тебе еще чаю.
– А почему? Почему у тебя нет девушки? У тебя непременно должна быть девушка.
– Хорошо, заведу девушку. Лита, тебе нужно лечь.
Лита легла, накрывшись одеялом.
– Ты посидишь здесь?
– Конечно.
Он сидел с ее чашкой. Настольная лампа чуть-чуть освещала его. Лита смотрела на свет.
– А когда я болею, мама на меня всегда ругается, – вдруг сказала она. – Говорит: я тебе говорила не ходить без шапки! Лесник… а я сегодня хотела спрыгнуть с поезда. А какой-то мужик меня спас. Не говори мне только ничего… – она снова села. – Зато я поняла, что умирать не хочу. И жить тоже не хочу. Я хочу стать своей бабушкой…
– Дай-ка термометр. – Он поднес его к свету. – Господи, у тебя тридцать девять и девять.
– Да? И что это значит?
Он с тревогой стал на нее смотреть. Лита продолжала:
– Бабушка ничего не хочет и ничего не может. Это лучше всего.
– Лита, так, все-таки выпей аспирин. И… Ладно, он сейчас подействует, там посмотрим… У тебя болит что-нибудь?
– Да, кирпичи. Лесник, не уходи, – она снова легла.
– Я не ухожу, я здесь. Может быть, лучше вызвать скорую?
– Нет, нет, нет. Если ты вызовешь скорую, я убегу через окно. Утеку… А знаешь, что бездомную собаку если погладишь, нужно потом обязательно мыть руки.
– Так…
Потом она снова села и вдруг, глядя на него сухими глазами, без перерыва с жутким отчаянием стала говорить:
– Я не хочу жить. Я не могу так жить. И по-другому не могу. Я не хочу кончать с собой. Но и жить не хочу. Не хочу. Не хочу жить, понимаешь? Не хочу жить.
Она как будто не находила себе места, стала вставать куда-то с кровати. Он быстро сел рядом, обнял ее и держал так, а она все повторяла и повторяла эту фразу про «не хочу жить», потом наконец замолчала, но он не отпускал ее, пока, наверное, аспирин не подействовал и она не заснула у него в руках. Он уложил ее, укрыл одеялом – и сидел рядом, не сводя с нее глаз. Если бы она видела, с какой нежностью и печалью он смотрел на ее лицо.
Потом, как будто очнувшись и взяв себя в руки, он решительно встал, сел за свой стол, раскрыл учебник физики – и так сидел, глядя на одну и ту же страницу. Ни к какому коллоквиуму он так
***
Тетя вставала в семь. Саша к этому времени перенес все Литины вещи в свою комнату. Когда Екатерина Георгиевна стала копошиться в кухне, он, как настоящий конспиратор, разделся, вышел, изобразив из себя вылезшего из кровати человека, поздоровался и сказал тете, что пошел спать дальше. В комнату тете больше незачем было заглядывать. Он вернулся, оделся и снова сел за стол, пытаясь читать учебник.
Лита больше не разговаривала, только все время крутилась и стонала во сне.
Несколько раз она просыпалась, смотрела на него безумными глазами, пила воду и снова засыпала. Утром она начала сильно кашлять, но тетя к этому моменту уже ушла на работу.
***
К десяти утра Лита проснулась окончательно. Вышла, завернувшись в одеяло, на кухню, где Лесник с видом человека, который прекрасно спал всю ночь, жарил хлеб.
– Доброе утро, – сказал он весело, как будто это не Лита несколько дней назад его послала, а вчера хотела убить банкой.
Он ее простил? Лита села на стул.
– И что вчера было? – наконец спросила она.
– Тебе с какого момента рассказывать?
– Нет, лучше не надо ничего рассказывать. Господи, ужас, ужас. Надо ехать домой.
– Сначала едем в травмпункт.
– Нет, я не поеду.
Он взял стул, сел напротив:
– Тебе нужно обязательно показать руку врачу.
И стал на нее молча смотреть. Лита тоже молчала, рассматривая стены, полки, стол, подоконник – только чтобы не столкнуться с ним взглядом. Наконец не выдержала:
– Это гипноз? – и тоже уставилась на него.
– Конечно, – ответил он и рассмеялся.
Лита сдалась первая.
– Хорошо, – сказала она, отрываясь от его взгляда. Иначе можно было туда провалиться. – Если мне там отрежут руку, ты будешь виноват. Ты поедешь со мной?
– Конечно… Вот чай.
Она стала медленно жевать хлеб, глядя в стол. Потом наконец спросила:
– И много чуши я вчера наговорила?
– Нет, не очень.
Лита снова взглянула на него. Как-то он умел смотреть сквозь нее. В какую-то бесконечность.
***
Температура у Литы оказалась не очень высокая по сравнению со вчерашней, всего тридцать восемь и семь. Перед травмпунктом они еще ее сбили.
Руку все-таки пришлось зашивать. Литу, правда, больше всего волновал вопрос, сможет ли она играть на гитаре.
– И на гитаре, и на мандолине, – весело сказал врач.
Ее уложили на операционный стол, вкололи промедол и несколько уколов новокаина. Леснику разрешили посидеть с ней во время экзекуции. Зашивал молодой совсем хирург, практикант какой-то, который беспрерывно болтал. В общем, была не операция, а дружеская посиделка. Лите было ужасно весело.