Лесной глуши неведомые тропы
Шрифт:
— Поцелуй меня.
К счастью, Энги не заставил себя упрашивать и тут же приник к моим губам. Поддавшись порыву, я призывно приоткрыла рот, впуская его язык и жадно касаясь своим его раскрытых губ. С каждым разом наши поцелуи становились все жарче, все откровенней, а мне смутно хотелось еще большего. В этот раз Энги не ограничился привычным поцелуем, его рот скользнул по моему подбородку, теплые губы прикоснулись к шее, спустились в ложбинку между ключицами, обдавая кожу жаром дыхания. Я застонала, чувствуя, как внутри разгорается огонь, и в ответ Энги слегка прихватил зубами кожу на ключице.
И
— Я безумец, — прошептал он хрипло. — Сам сую голову в петлю… Но я не могу отдать тебя Милдреду. Не могу.
— Ты любишь меня, — я прижалась щекой к его шее и закрыла глаза. — Это не безумие.
— Ты принцесса. О чем я только думаю? Ты никогда не будешь моей.
— Не зарекайся, — сказала я, — может, это и к лучшему, что Милдред в замке. Все откроется, и…
— …и что тогда? — Энги схватил меня за плечи — там, где они были прикрыты рукавами — и легонько встряхнул. — Что тогда? Как бы там ни было, нам не быть вместе.
— Увидим, — сказала я твердо. — А теперь иди. За мной скоро пошлют. Лучше, чтобы тебя здесь не видели.
Энги отпустил меня, зарылся пальцами в волосы, постоял еще мгновение, а затем стремительно вышел вон.
Глава 19. Долг или любовь?
Вскоре ко мне прислали служанку с известием: вечером состоится званый ужин и закрытый бал в честь приезда высокого гостя. Я подивилась: разве на бал не принято приглашать гостей заблаговременно? Когда бы они успели съехаться? Служанка, замявшись, призналась: о приезде лорда Милдреда знали давно, гости получили приглашения много дней назад, но король с королевой настрого запретили говорить об этом мне.
А я-то, наивная, думала, что меня оставили в покое!
Злость взметнулась внутри ураганом. Как же так? Получается, родные отец и мать ни во что не ставят свое дитя? Получается, им важнее соблюсти условности и вытолкнуть меня замуж за нелюбимого, чем пойти навстречу моим чувствам?
Белошвейки, служанки и фрейлины до самого обеда хлопотали над роскошным праздничным платьем, подшивая кружева, подгоняя длину юбок и подбирая к наряду украшения. После я сослалась на недомогание и выпроводила всех вон, запершись в покоях: выходить к обеду и смотреть в глаза королю и королеве не хотелось. Но вечером, когда меня до удушья затянули в корсет, искусно выложили драпировку на юбках и приладили диадему с вуалью, за мной явилась сама венценосная матушка. Придирчиво оглядев меня с ног до головы, она удовлетворенно кивнула и произнесла:
— Гости уже собрались, после ужина объявлен бал. Надеюсь, ты будешь вести себя как подобает принцессе и не опозоришь нас с отцом перед благородными людьми. Не хотелось не то что отвечать матушке, но и смотреть на нее. Неужели это все, что ее беспокоит? Не то, как я себя чувствую, а не выставлю ли я себя перед сиятельным обществом дикаркой из леса? — Твой жених с нетерпением ждет встречи, — добавила она уже мягче, — будь к нему благосклонна.
Как же, знаем мы его нетерпение. Скорее, негодование от внезапно разбившихся надежд: в его мечтах принцессе еще годика два полагалось гнить в земле, а потом…
— Он очень хорош, — тон королевы сменился на вкрадчивый. —
Так и не добившись ни слова в ответ, она взяла меня под руку и вывела из покоев.
Ох, такое количество народу, которое собралось сейчас в торжественном зале, мне не приходилось видеть даже на ярмарке! Гул голосов и приглушенный смех разом стихли, взгляды гостей устремились на меня. Лицо скрывала вуаль, но даже сквозь нее я разглядела затаившегося среди людей змея — синеглазого красавца Милдреда. Ему отвели место по левую руку от короля: там, где согласно дворцовому этикету, в обычное время полагалось сидеть принцу. Меня усадили справа от королевы.
После приветственного слова короля, объявившего причину торжества — возвращение королевской дочери и скорая свадьба, — все выпили, зашумели и звонко застучали столовыми приборами по тарелкам.
Дурацкая вуаль мешала за столом, но аппетита и так не было. Как поведет себя Милдред, когда узнает во мне деревенскую ведьму Илву? А если увидит Энги? Я поискала любимого взглядом, но не нашла. Хотелось бы верить, что он исполнил мою просьбу и сейчас стоял в карауле где-то за нашими спинами.
Перед объявлением танцев я так и не смогла втолкнуть в себя ни кусочка из тех великолепных яств, которые подавали за ужином. Зато от легкого молодого вина в голове зашумело, и страх понемногу начал отпускать. В конце концов, если Милдред откажется от меня после того, как правда вскроется, мне это только на руку. Поэтому я приободрилась и даже повеселела.
Первый танец по традиции начали король и королева, затем отец вывел в тур меня. Несмотря на то, что меня душила обида на родителей, в бережных отцовских объятиях я почувствовала себя гораздо уютнее, чем бок о бок с матерью. Даже поймала себя на мимолетной мысли признаться ему во всем, пока не вышло скандала, но туры сменились, и, как бы ни стремилось сердце оттянуть неприятный момент, король передал меня из рук в руки «жениху».
— Принцесса Ингрид, — Милдред хищно улыбнулся и коснулся губами кончиков моих пальцев, — наконец-то я вижу вас. Мое разбитое сердце ожило вновь, лишь только я получил весть…
Я откинула вуаль и прямо посмотрела в синеву холодных глаз. Притворная улыбка Милдреда застыла на лице неестественной гримасой, его ноги сбились с линии танца.
— Вы проделали столь долгий путь ради меня, лорд Милдред, — елейно пропела я, улыбаясь самой милой улыбкой. — От всей души надеюсь, что вы не пожалеете об этом.
Он поджал губы, но тут же, к моему огорчению, взял себя в руки и повел в танце.
— Мне кажется, я хлебнул лишку за столом, — прохладные пальцы сильнее сжали мою ладонь, — вы мне кое-кого напомнили…
— Ведьму из Трех Холмов? — насмешливо прищурилась я.
Милдред уже не улыбался, а ощупывал меня колючим взглядом.
— Значит, мне не померещилось? И как я должен это понимать?
— Как злую шутку судьбы, — я наслаждалась его замешательством, но отдавала должное его выдержке.
— Так значит, все это время моя невеста скрывалась у меня под носом? — его голос стал ледяным, а синеватые льдинки подозрительно сощурились. — Зачем?
— Не зачем, а почему. Я потеряла память и не знала о том, кто я такая.